Китай и Япония: историческая ретроспектива взаимоотношений

Китай и Япония 

 

О китайско-японских отношениях.

 

Первые письменные сведения о японцах содержатся в китайских хрониках периода 1-го века до н.э. — 5-го века н.э., то есть периода ханьской имперской династии Хань (206 г. до н.э. — 220 г.н.э.), Троецарствия (220 – 266), ханьской имперской династии Цзинь (266 -420), династий Юга и Севера (420- 589). Особенно богатые сведения о древней Японии, относящиеся в 3 веку, содержатся в китайской хронике «Вэй чжи» («История Вэй») — хронике ханьского царства Вэй периода Троецарствия. Оживлённые контакты между двумя странами имели место в 5-6 веках, в 5-м веке японцы заимствовали у Китая иероглифическую письменность, а в середине 6-го века в Японию из Китая проник буддизм.

Сторонники заимствованного из Китая буддизма выступали за объединение японского государства, тогда как последователи традиционного культа синтоизма стремились сохранить самостоятельность отдельных родов. В итоге верх одержали сторонники буддизма, который в конце 6-го века стали исповедовать большинство знатных японских родов. Активный поклонник культуры Китая принц Сётоку, правивший в Японии в качестве регента в 593-622 годах, поддержал главных сторонников буддизма из рода Сога в их стремлении к централизации государственной власти и издал «Закон из семнадцати статей» (604 г.), в котором были изложены заимствованные из Китая буддистские и конфуцианские принципы управления государством.

Официальные контакты Китая и Японии были установлены в период ханьской имперской династии Тан (618-907). Проявляя интерес к дальнейшему изучению государственной, общественной и духовной жизни Китая, японские правители направляли к Танскому двору затратные посольские миссии 遣唐使团 , каждая из которых насчитывала более 100, иногда более 500 человек, которые находились в Китае по нескольку лет и для доставки которых в Китай и обратно снаряжали флотилии из 5-10 кораблей. В состав миссий входили не только японские государственные чиновники, но и торговцы, а также буддистские монахи, нередко выступавшие инициаторами отправки посольств. Предметом изучения японцев были правовая система Танского Китая, его культура и искусство, наука и техника, традиции и привычки китайцев. В общей сложности были сформированы 20 таких посольств, однако по тем или иным причинам не все они выполнили свою миссию, и фактически в Танском Китае официально действовали 12 японских посольств.  Первое японское посольство прибыло к Танскому двору в 630 году, заключительное — в 838 году. Очередное японское посольство в Танский Китай было сформировано в 894 году, однако в итоге решение о его направлении было отменено, и японские посольства в Тан больше не направлялись. Объяснялось это не только политической нестабильностью в Поздней Тан, но и тем, что за 200 с лишним лет изучения жизни Танского Китая на уровне официальных посольств японцы накопили достаточно опыта для реорганизации государственной, общественной и духовной жизни у себя в стране, начав выстраивать «национальную культуру» с японской спецификой (А.Ш.: «Национальной культурой» 国风文化в Китае называют народные обычаи и явления культуры прародины древних хань. То есть в японцы в раннем средневековье выстраивали свою духовную жизнь на основе глубинных культурных традиций ханьцев).

Как известно, классический буддизм проник в Китай из Индии примерно в 1-м веке, однако в дальнейшем это философско-религиозное учение распространялось в Китае и дальше за его пределами в большей или в меньшей степени в «китаизированном» виде.

Одной из начавших «китаизироваться» буддистских школ стала возникшая в Китае в 5-м веке школа «сань лунь» 三论 «три трактата». Главным китайским систематизатором данной школы был Цзи Цзан (жил в 6-м – начале 7-го века) , который не просто воспринял классическую буддистскую доктрину мадхьямики, наиболее радикально отрицавшую реальность внутреннего и внешнего мира человека, но и развил отдельные философские положения данной доктрины.  Так, Цзи Цзан расширил классическую буддистскую трактовку «двух истин» — «мирской», словесно выражаемой, и «абсолютной», выражаемой так называемым «срединным видением», приобретаемым на последовательных и взаимообусловленных этапах познания. Заслуга Цзи Цзана, так сказать, его вклад в «китаизацию» этой буддистской классики, заключалась в том, что в каждой из этих двух «истин» он выделил по три уровня: в «мирской истине» — уровень утверждения наличия, уровень утверждения наличия и отсутствия, уровень утверждения и отрицания как наличия, так и отсутствия; в «абсолютной истине» —   уровень утверждения отсутствия, уровень отрицания наличия и отсутствия, уровень ни утверждения, ни отрицания ни наличия ни отсутствия. Причём, каждый из предыдущих уровней «абсолютной истины» в трактовке Цзи Цзана выступал в качестве «мирской истины» по отношению к последующему уровню «истины абсолютной». В 8-м веке школа «саньлунь» прекратила своё существование в Китае, уступив место другим «полностью китаизированным» буддистским школам, ничем не похожим на классические буддистские в Индии. Зато, начиная с 7-го века, «полукитаизированная» школа «сань лунь» прижилась в Японии, стала там широко известна и активно развивалась. Перенявший учение «сань лун» у Цзи Цзана монах Хуэй Гуань в 624 году отправился проповедовать его в Японию, поэтому первой целостной буддистской школой в Японии стала именно школа «сань лунь», по-японски «санрон».

Ещё одной «китаизированной» буддистской школой, которая получила распространение в Японии в 7-8-м веках, была школа «фа сян» 法相 «вид дхармы (элемента)», по-японски «хоссо». «Фа сян» — одно из названий «китаизированной» буддистской школы «вэй ши» 唯识 “только сознание», которая развивала другую классическую буддистскую доктрину виджнянавады, признававшую реальность внутреннего мира человека.  Заслуга учёных раннесредневекового Китая, «китаизировавших» данное направление классической буддистской мысли, заключалась в том, что они трактовали опыт индивидуума как различные состояния его сознания, выделяя восемь видов, наиболее ценным из которых выступало «сознание-сокровищница» как субстрат и источник всех прочих видов сознания, несущий в себе «отпечатки» («семена») кармического опыта, актуализирующиеся через психику и генерирующие новую кармическую активность индивидуума.  Согласно учению «фа сян» многообразие дхарм (элементов) сводится к трём главным видам:

— обусловленному привязанностью к повсеместному, то есть привязанностью индивидуума к внешнему миру и к его внутреннему «я», что побуждает индивидуума принимать иллюзорные проекции своего сознания за реальность;

—- обусловленному законом совместно-зависимого происхождения, то есть относительным пониманием индивидуумом того, что внешний мир и его внутреннее «я» не обладают самостоятельной природой, а зависят от тех или иных причин, так сказать, «мы уже поняли, что нет змеи, а есть верёвка, но мы пока ничего не знаем о самой верёвке»;

—  отождествляемому с совершенной реальностью, с «истинной таковостью», то есть с постижением индивидуумом истинной сути вещей, а «истинная таковость» находится в сознании каждого индивидуума, лежит в основе всех поступков людей, однако не каждый может обнаружить её в себе по причине «омрачённости семян сознания».

Не имевшая аналога в классическом индийском буддизме школа «китаизированного» буддизма «хуа янь» 华严 “цветочная гирлянда» сочетала в себе идеи как школы «китаизированного» буддизма «сань лунь», развившей классическую буддистскую доктрину мадхьямики (отрицание реальности внешнего и внутреннего мира человека), так и школы «китаизированного» буддизма  «вэй ши» («фа сян»), развившей другую основополагающую классическую буддистскую доктрину виджнянавады (признание реальности внутреннего мира человека). В основе доктрины «хуа янь» лежала идея беспрепятственного взамопроникновения принципов и вещей в мире —  едином универсуме, где все элементы (дхармы) образуют одно целое, кое в свою очередь полностью присутствует в каждом из элементов (дхарм) (словно зеркала, взаимоотражающиеся друг в друге бессчётное количество раз). В Китае школа «хуа янь» являлась основной доктринальной буддистской «китаизированной школой» в течение нескольких столетий, особенно в 7-9-м веках, после чего она постепенно пришла в упадок. В Японию учение «хуа янь» проникло в 8-м веке, по-японски оно называлось «кэгон».

Школа «китаизированного» буддизма «хуа янь» дополняла и подкрепляла теоретическую базу другой школы «китаизированного» буддизма «чань» 禅 «созерцание», которая делала упор на постижение высшей истины посредством интуитивного озарения. Возникнув в Китае в 5-6-м веках, в Японии учение «чань» распостранилось только в 13-14 веках, по-японски оно называется «дзэн».

Ещё одной раннесредневековой школой «китаизированного» буддизма являлась школа «тянь тай» 天台 , по названию одноимённой горы. Возникнув в Китае в 6-м веке, это учение проникло в Японию в 9-м веке, по-японски оно называется «тэндай». Согласно традиции данной школы «местопребывание» каждого типа живых существ может рассматриваться двояко: как особый уровень сознания и как соответствующий этому уровню сознания мир. Таковых миров и соответственно типов живых существ школа «тянь тай» насчитывает десять: мир адов, мир голодных духов, мир животных, мир людей, мир полубогов — асуров, мир божеств, а также «благородные» миры учеников- шраваков, самостоятельно достигших нирваны пратьекабудд, находящихся на пути к состоянию Будды бодхисатв, самого Будды. Каждый из этих миров присутствует в другом мире, то есть мир адов присутствует даже в мире самого Будды, а умножение 10 миров на 10 даёт в итоге 100 миров. Кроме того, каждый мир рассматривается ещё в трёх ипостасях, и получаемые в итоге 30 миров умножаются на уже полученные  100 миров, что в итоге даёт «три тысячи миров». В учении «тянь тай» налицо взаимодействие индийской философской психологии и традиционной для китайской философиии комбинаторики и нумерологии.

Интегрирующую роль в «китаизированном» буддизме играла школа «люй» 律 «устав». Возникнув в Китае в 3-м веке, она окончательно сформировалась в 7-м веке, в основе доктрины этой школы «учение  о запретах» и «учение о метаморфозах», первое постигается через соблюдение правил, второе — посредством медитации и благочестивых размышлений. Разработанные школой «люй» монашеские уставы использовались другими школами «китаизированного» буддизма, а теоретические споры между последователями разных направлений «люй» позволили китайскому буддизму во многом отойти от индийской традиции. В Японию учение «люй» проникло в 8-и веке, по-японски оно называется «рис».

Особое место в «китаизированном» буддизме занимала школа «цзин ту» 净土 «чистая земля», возникшая в Китае в 5-м веке и представлявшая собой одно из крупнейших течений китайского буддизма.  Доктрина школы «цзин ту» описывала райскую «Чистую землю», где обитает будда Амитабха, стремящийся спасти все живые существа и возродить их на «Чистой земле». В Японию учение «цзин ту» проникло в 12-м веке, по-японски оно называется «дзёдо».

В раннем средневековье японцы заимствовали из Китая не только идеи различных «китаизированных» школ буддизма, но и идеи «почвеннического» ханьского этико-религиозного учения конфуцианства.

Конфуцианство сосредоточено на человеке, проблемах его врождённой природы и благоприобретаемых качеств, проблемах положения человека в мире и в обществе, его способностях к знанию, действию. Черты религии проявляются в конфуцианстве традиционной для хань верой в безличное, божественно-натуралистическое, «судьбоносное» Небо и посредничающих с ним «духов предков». Фокусом своего учения Конфуций, живший 5-4-м веках до н.э., то есть в период Сражающихся царств на заключительном этапе ханьской династии Чжоу (1046-221 г.г. до н.э.), сделал анализ взаимодействия внутренних импульсов человеческой натуры, объединяемых понятием «жэнь» 仁 «гуманность», и внешних социализирующих факторов, объединяемых понятием этико-ритуальной «благопристойности» «ли» 礼 Нормативный тип человека по Конфуцию — «благородный муж» «цзюнь цзы» 君子 , познавший «Небесное предопределение» «мин» 命 и сочетающий в себе идеальные духовно-моральные качества с правом на высокий социальный статус. Смысл человеческого существования по Конфуцию —  утверждение в Поднебесной, то есть во всём мире (Китай — Срединное Государство, центр Поднебесной), высшей и всеобщей формы социально-этического порядка, называемой «Путь» «дао» 道 , важнейшими проявлениями которого являются «гуманность» «жэнь» 仁 , «долг» «и» 义 , «мудрость, разумность» «чжи» 智 , «уважение, почтительность» «цзин» 敬 , «мужество» «юн» 勇, «сыновняя почтительность» «сяо» 孝 , «братская любовь» «ди» 弟 , «верность» «чжун» 忠 и др.. Конкретным воплощением «дао» в каждом отдельном существе и явлении выступает «всеблагая сила» «дэ» 德 , а иерархизированная гармония всех индивидуальных «дэ» образует вселенское «дао».

Возникшее в 11-м веке в Китае неоконфуцианство ставило перед собой две главные задачи: восстановление аутентичного конфуцианства и решение с его помощью на основе усовершенствованной нумерологической методологии комплекса новых проблем, выдвинутых буддизмом и даосизмом. В предельно компактной форме эти задачи первым решил Чжоу Дуньи, живший в 11-м веке, а в 12-м веке его идеи получили развёрнутую интерпретацию в творчестве Чжу Си. В 14-м веке философия Чжу Си была официально признана в Китае и стала основой понимания конфуцианской классики в системе государственных экзаменов Китая вплоть до 20-го века. Трактовка конфуцианства по Чжу Си доминировала и в Японии.

Япония не была исключением в отношении Китая к остальным государствам на основе «китаецентричной» доктрины превосходства. В 1274 и в 1281 году покоривший Китай и основавший там монгольскую имперскую династию Юань (1271-1368) Хубилай предпринял попытки покорения Японии, не увенчавшиеся, впрочем, успехом. С тех пор в японском языке появилось хорошо знакомое не только японцам слово «камикадзе», которым они назвали «божественный ветер», внезапными мощными порывами дважды разметавший огромную монгольскую эскадру.

Со стороны Китая предпринимались и попытки превратить Японию в вассала с помощью хитроумной дипломатии. Так, в начале 15-го века китайский император династии Мин, стремясь подчеркнуть данническую зависимость японского сёгуна от Китая, в своём послании удостоил его титула «короля Японии».

В 1549 году, в период ханьской имперской династии Мин (1368-1644) в связи с непрекращавшимися опустошительными набегами японских пиратов на китайское побережье Минский двор прервал официальные связи с Японией, оставив без внимания попытки японских правителей в конце 16-го века возобновить эти контакты. Японские пираты веками грабили китайское побережье, и Минские императоры возвели линии укреплений для противостояния их набегам в устьях рек Сицзян и Янцзы, был усилен китайский флот, дополнительные контингенты китайских войск были направлены в приморскую провинцию Шаньдун.

Со своей стороны японские сёгуны вынашивали планы создания империи с центром на территории Китая. В 1592 году японская армия численностью более 200 тысяч воинов высадилась в Корее, являвшейся вассалом Китая; жестокость японцев не знала предела, в качестве «трофеев» они отправили в Японию уши и носы более 38 тысяч убитых и обезглавленных корейцев и китайцев.

Осенью 1596 года японский посланец привёз сёгуну из Китая инвеституру — акт ввода вассала в должность с передачей «вассалу от сюзерена» символов власти в виде золотой печати, короны и мантии. Разъярённый очередной попыткой Минского двора подчеркнуть вассальную зависимость Японии от Китая сёгун ответил на «знак внимания» Минов второй интервенцией в Корею в 1598 году, собрав войско числом около 150 тысяч воинов.

В 30-40-е годы 17-го века в Японии вышел ряд правительственных указов, обязывавших всех иностранцев покинуть страну и под страхом смерти запрещавших заходы в порты Японии иностранных кораблей, на родину не могли вернуться даже японцы, которые в результате кораблекрушения оказались за её пределами, в стране запрещалось строить большие суда, чтобы исключить саму возможность дальних рейсов. Политика изоляционизма объяснялась тем, что с середины 16-го века в Японию проникали христианские миссионеры и европейские торговцы, и их деятельность японские правители раценивали как угрозу объединению страны. Определённое исключение было сохранено для китайцев и в меньшей степени для голландцев, которым разрешалось вести торговлю с Японией через полуправительственную японскую компанию в единственном порту — Нагасаки.  В последующем в течение более двух веков китайско-японские связи поддерживались исключительно усилиями китайских купцов, хотя регламентация торговли с Китаем со стороны японского правительства становилась всё более жёсткой: если в период с 1640 до 1648 года в Нагасаки ежегодно разрешалось заходить 70 китайским джонкам, то затем до 1740 года — 20, а после 1740 года — всего 10, при этом на островах Рюкю не прекращалась контрабандная торговля между двумя странами.

Тем не менее именно в период политики изоляционизма заимствованное из Китая конфуцианство стало официальной идеологией Японии, в стране расцвело преклоние перед всем китайским, Китай преподносился как образец для подражания.

В середине 19-го века изоляция Японии от внешнего мира рухнула под натиском стран Запада, в том числе США. Как и Китай, Япония оказалась опутана неравноправными договорами с ними, оказавшись в положении полузависимого от Запада государства. С тем, чтобы облегчить западное проникновение в Японию, США на переговорах с японским правительством ссылались на трагический опыт Китая, потерпевшего поражение в «опиумных войнах» с Великобританией (1840-1842) и с Великобританией и Францией (1856-1860).

Со своей стороны правители Японии внимательно изучали опыт Китая в его отношениях с западными странами, с этой целью практикуя отправку тайных эмиссаров в Китай и в Европу для сбора необходимых сведений. Например, если в 1825 году правительство Японии, ужесточая режим изоляции, приказывало обстреливать иностранные суда при их приближении и насильственными мерами, вплоть до убийства, пресекать попытки иностранцев высадиться на берег, то после 1842 года, когда Китай, капитулировав в первой «опиумной войне», подписал Нанкинский договор с Великобританией, Япония взяла курс на избежание осложнений с Западом. Последовали указания не отказывать иностранным кораблям в провианте и в укрытии от шторма, прибегать к насильственным действиям в отношении высадившихся на берег иностранцев было велено только в крайних случаях. В последующем Япония упорно уклонялась от заключения неравноправного договора с США, однако, когда поняла, что Китай терпит поражение во второй «опиумной войне», согласилась на подписание этого договора в 1858 году.

Опасаясь угрозы со стороны западных государств, Япония предприняла попытки установления официальных отношений с Китаем и в 1861 году отправила специального эмиссара в Китай с предложением заключить торговый договор, однако и в тот раз и в последующем Китай уклонился от ответа на японскую инициативу.

Буржуазная революция 1867-1868 годов («Реформы Мэйдзи»), но при этом огромный груз феодальных пережитков, сохранившихся в социально-экономической и политической жизни, обусловили особенно агрессивную природу внешнеполитических устремлений японских правителей, что вскоре почувствовал на себе Цинский Китай, всё ещё испытывавший иллюзии по поводу своего «сюзеренитета» в отношении Японии. Сделав упор на преимущественном развитии военных отраслей, японское правительство со одной стороны добивалось скорейшей ликвидации зависимости страны от Запада, а с другой стороны — активного участия в эксплуатации Китая.

В 1870 году Япония попыталась навязать Китаю неравноправный договор, однако Цинская империя отвергла её предложения.

При этом зондаж японцами реакции Цинского двора вызвал пристальное внимание со стороны Пекина. Ещё в 1860 году один из наиболее влиятельных Цинских сановников Ли Хунчжан призывал императорский двор к реформам, подчёркивая, что если Китай не поставит себе на службу  достижения Запада, то выгоду из его слабости будут извлекать не только западные страны, но и Япония. Являясь одним из авторов и активных проводников «политики самоусиления» Китая (1861-1895), связанной с заимствованием западных достижений, Ли Хунчжан отмечал способность Японии обходиться без иностранной администрации в морских таможнях, ограничивать деятельность иностранных миссионеров и в особенности её политику крупных капиталовложений в создание военных и военно-морских арсеналов.

Договор о мире и дружбе между Китаем и Японией был подписан в Тяньцзине 13 сентября 1871 года. Первоначальные корыстные намерения Японии в отношении Китая в этом договоре реализованы не были, что явилось заслугой китайской дипломатии во главе с Ли Хунчжаном, и до конца его жизни вызывало стойкую неприязнь к нему со стороны японских правителей. Согласно договору Япония не получила от цинского правительства торговых привилегий, которыми обладали в Китае западные державы, отказано ей было и в статусе наибольшего благоприятствования, которым пользовались в Китае другие иностранцы, в том числе японцам в Китае запрещалось носить оружие, что нарушало самурайскую традицию ношения двух мечей. А в статье 2 Договора содержалось положение, значение которого выходило за рамки китайско-японских двусторонних отношений:»Стороны должны с пониманием относиться друг к другу. В случае, если какое-либо государство поступит несправедливо или проявит неуважение к одной из договаривающихся сторон, они при соответствующем  уведомлении обязаны прийти на помощь друг другу или предложить посредничество для урегулирования трудностей».

Появление данной статьи в китайско-японском договоре вызвало опасения США по поводу создания наступательно-оборонительного союза Китая и Японии, в связи с чем МИД Японии заверил США о намерении вступить в переговоры с Китаем по поводу исключения данной статьи из текста Договора.

Однако в тот момент Япония ещё не располагала военной мощью для принуждения Китая к неравноправному соглашению, хотя в замыслах японских правителей уже тогда стоял вопрос о захвате островов Рюкю, Тайваня и Кореи, и в итоге в 1873 году Токио был вынужден пойти на ратификацию Договора. В Китае же ратификация Договора с Японией преподносилась как акт признания «сюзереном» (Китаем) независимости своего бывшего «вассала» (Японии). После ратификации китайско-японского договора стороны обменялись дипмиссиями, в 1874 году в Пекин прибыл японский посланник, а в 1879 году в Токио прибыл посланник империи Цин.

Острова Рюкю веками были предметом территориальных споров между Китаем и Японией, в атмосфере шумихи по поводу «особых отношений» между двумя странами после вступления в силу в 1873 году Договора между ними от 13.09.1871 японская сторона использовала для давления на Пекин инцидент с японцами с островов Рюкю, которые потерпели кораблекрушение у берегов Тайваня и были съедены аборигенами. Уклончивость Цинского двора, стремившегося избежать осложнения отношений с Японией, Токио расценил как отказ Китая от претензий на Рюкю и одновременно как собственную свободу действий в отношении Тайваня. В 1874 году Япония отправила на Тайвань военную карательную экспедицию, последовал протест Цинского правительства, заявившего о посягательстве Японии на китайскую территорию, на Тайвань был направлен значительный цинский воинский контингент, и обе страны оказались на грани войны, к которой не были готовы. В ходе переговоров в Пекине было подписано соглашение о выводе японских войск с Тайваня, а Китай обязался выплатить Японии компенсацию. При этом Пекин и в тот момент и в дальнейшем, в 1880-1881 годах, отказывался фиксировать свой отказ от островов Рюкю, несмотря на то, что Япония в 1879 году официально объявила эти острова своей префектурой Окинава.

В 80-90-е годы 19-го века важнейшее место в китайско-японских отношениях занимала Корея, возникло серьёзное противоречие между стремлением Цинов сохранить и упрочить вассальную зависимость Кореи от Китая и политикой Японии, намеревавшейся взять Корею под свой контроль и сделать её плацдармом для дальнейшей экспансии на Азиатском материке.

Свою политику в Корее Япония прикрывала лозунгами борьбы за ликвидацию вассалитета страны от Китая, за независимость и прогрессивные преобразования в Корее. В 1876 году Япония сумела, опередив Запад, первой навязать Корее неравноправный договор и сделать так, что Цинский двор смирился с этим. В 1885 году было заключено китайско-японское соглашение, согласно которому Япония наравне с Китаем получила право вводить в Корею войска в случае «беспорядков» на условиях взаимного уведомления. На практике это означало отказ Пекина от исключительных прав на Корею, однако официально Цины продолжали говорить о своём сюзеренитете в отношении Кореи и пытались усилить её вассальную зависимость от Китая.

«Политика самоусиления», проводившаяся в Китае, его попытки перенять и воплотить западный опыт не принесли никаких успехов в отличие от буржуазных преобразований в Японии, не оправдались и надежды Цинов отвести угрозу японской экспансии с помощью дипломатических интриг, разжигания и использования противоречий между империалистическими державами.

С другой стороны в конце 19-го века Япония оказалась полезна Великобритании, которая видела в Царской России соперника на Дальнем Востоке и рассчитывала, что неизбежный российско-японский конфликт позволит обеспечить британские интересы в Восточной Азии. В свою очередь Япония использовала в собственных интересах эту тенденцию британской дипломатии, рассчитывая как можно скорее избавиться от неравноправных договоров с западными странами и наравне с ними участвовать в эксплуатации соседних народов.

В 1894 году под предлогом помощи в подавлении восстания тонхаков в Корее Япония ввела туда свои войска и потребовала от корейских правителей отказаться от вассалитета в отношении Китая и провозгласить независимость от него. (А.Ш.: Восстание Тонхак (1893-1895) — мощное крестьянское выступление в Корее, направленное против засилья иностранцев).

«Партия войны» при Цинском дворе рассчитывала одолеть Японию в древнекитайских традициях «искусства побеждать без войны», исходя из того, что главной угрозой для Китая в Корее является не Япония, которая претендует там всего лишь на «кратковременные примущества», а Царская Россия, для которой контроль над Кореей – условие «свободы рук» в Восточной Азии. В докладе Цинскому императору на эту тему говорилось:»Если возникнет война и борьба Китая за господство развернётся лишь с Японией, великие державы непременно займут позицию стороннего наблюдателя, а Япония, формально признав Корею нашим данником, фактически овладеет ею. Если же задачей Китая будет оборона Кореи от России, то такие страны, как Англия и Германия, увидят мудрость наших замыслов и глубину наших расчётов, возможно, они решительно поддержат Китай для сохранения статус-кво на Востоке. В свою очередь японцы, убедившись в дальновидности Китая, взвесят выгоды, которые они получат, если России будет дан отпор, и, не исключено, обратятся к разработке планов сотрудничества с Китаем».

25 июля 1894 года Япония начала военные действия против Китая в Корее, а 1 августа 1894 года официально объявила ему войну.  17 апреля 1895 года был заключён Симоносекский договор между Китаем и Японией, согласно которому Цины признали «независимость» Кореи, отказались в пользу Японии от Ляодунского полуострова, Тайваня и Пескадорских островов (архипелаг Пэнху близ Тайваня), согласились выплатить Японии огромную контрибуцию, а также обязались заключить с Японией неравноправный договор, предоставляющий Японии более широкие права, чем те, которыми уже пользовались империалистические страны в Китае. На китайско-японских переговорах США поддерживали Японию, а Франция и Россия поддерживали Китай, в результате дипломатических усилий стоявших за Китаем великих держав Япония отказалась от оккупации Ляодунского полуострова за дополнительну.ю компенсацию со стороны Китая.

Японо-китайская война 1894-1895 годов явилась важнейшим рубежом в истории китайско-японских отношений и в развитии международной обстановки на Дальнем Востоке в целом. Однако не сама по себе эта война стала причиной обрушения позиций Цинского Китая в отношениях с Японией, Китай разгромно проиграл в 1894-1895 годах, во-первых, уступив ещё в 1885 году, когда он в принципе согласился на возможность ввода японских войск на территорию своего вассала Кореи, чем собственно Япония в 1894 году «совершенно законно» и воспользовалась, и, во-вторых, полностью провалив «политику самоусиления», когда никакие «заимствования» передовой западной мысли не помогли в столкновении с по-настоящему и глубоко модернизированной по западному образцу японской армией.

Что касается уступок, на которые в 1895 году вынудили Японию поддержавшие Китай великие державы, то они окончательно убедили Токио в том, что своих целей можно добиться, только имея подавляющее военное превосходство над конкурентами, поэтому с конца 19-го века политика Японии однозначно характеризовалась дальнейшим укреплением и совершенствованием её вооружённых сил, а также агрессивной наступательностью и планами покорения Кореи и Китая.

В 1898 году Япония вынудила Китай признать сферой своего фактического влияния провинцию Фуцзянь. В 1900 году Япония вызвалась единолично подавить восстание ихэтуаней в Китае, намереваясь для этого ввести туда свой 30-тысячный контингент. Опасаясь усиления позиций Японии в Китае, западные страны не поддержали эту инициативу, однако именно японские войска составили основу международного экспедиционного корпуса в Китае, а по результатам разгрома ихэтуаней  и поражения Цинов в войне с 11-ю державами Япония согласно Заключительному протоколу от 7 сентября 1901 года получала солидную контрибуцию, а также заслужила признание Запада, продемонстрировав мощь своего военного «кулака».

В Цинской империи поражение в войне 1894-1895 годов от «мелкого государства», недавнего «вассала», которому дозволялось учиться у Китая, но не учить его, и последовавший затем раздел страны на сферы влияния империалистических держав вызвало к жизни движение за реформы, активным проводником которых был пользовавшийся поддержкой императора Гуаньсюя философ, сторонник конституционной монархии, один из первых теоретиков китайского национализма Кан Ювэй.

В Японии китайское движение за реформы, имевшее целью превращение Китая в самостоятельное и сильное капиталистическое государство, было воспринято как угроза самому существованию Японской империи и её планам на господство в Азии. Вообще идеи о том, что независимый и сильный Китай несовместим с самим понятием безопасности Японии, с её процветанием и могуществом, что развитие Китая должно идти под контролем Японии, а путь его самостоятельного индустриального развития недопустим, поностью господствовали среди японских государственных деятелей и идеологов со времени буржуазных реформ Мэйдзи в Японии в 1867-1868 годах вплоть до поражения японского милитаризма в сентябре 1945 года.

Готовясь к войне с Царской Россией и при этом маскируя свои истинные замыслы в отношении Китая, Япония в 1896-1904 годах выступала в Китае с широкой проповедью «паназиатизма», с призывами к китайцам совместно противостоять России. Именно в те годы японские идеологи «паназиатизма» сформулировали принципы жизненной важности для судьбы Японии всего, что происходит в Китае или вокруг него. Японская пропаганда не прошла бесследно, и после поражения России в войне с Японией в 1904-1905 годах в Китае это было воспринято чуть ли не как победа самого Китая. Китайцы аплодировали Японии как «победителю Востока над Западом», связывая с этой победой иллюзии относительно возрождения Китая, помощи со стороны Японии в модернизации  Китайского государства на пути независимости и прогресса. Тысячи китайцев устремились в японские университеты в надежде познать истоки стремительного возвышения Японии до положения великой державы; к 1909 году из 356 иностранных преподавателей в Китае 311 были японцами.

Однако, справившись с Россией, японцы вместо проповеди «азиатского братства» быстро заговорили о том, что слово «китаец» — синоним слабости, неискренности, эгоизма, трусости и коварства. Иными словами, оперируя хорошо понятными китайцам смыслами, японцы стали позиционировать себя как конфуцианского «благородного мужа», а китайцев — как конфуцианского «маленького», то есть недостойного человека, тем самым нанося удары в самое что ни на есть «ханьское ментальное сердце».

Одновременно усиливался контроль Японии над Китаем. Получив от побеждённой России южную ветку КВЖД, Япония воспользовалась этим для превращения Южной Маньчжурии в базу дальнейшего закабаления Китая. В 1907-1909 годах Китай подписал с Японией ряд договоров и соглашений, закреплявших японский контроль над экономикой Южной Маньчжурии, при этом японский капитал расширял своё влияние и в Северной Маньчжурии, а также в Центральном и Южном Китае.

В начале Первой мировой войны, понимая, что вступление в неё Китая на стороне Антанты осложнит реализацию её замыслов, Япония сделала всё, чтобы не допустить тогда превращения Китая в союзника Великобритании, Франции и России. Как отмечал в тот  период один из видных японских дипломатов Исии:»Япония не может безразлично отнестись к созданию боеспособной китайской армии и к самостоятельной экономической деятельности 400-миллионного китайского народа».

В ультимативных «21-м требовании», выдвинутых в январе 1915 года, Япония требовала для себя полного контроля над Южной Маньчжурией, над провинцией Шаньдун и Внутренней Монголией, добивалась контроля над развитием  китайской металлургии, а также добивалась права запрещать Китаю уступать или сдавать в аренду третьим странам территории на побережье. Даже британские дипломаты оценивали «21 требование» как попытку превратить Китай в вассала Японии. И хотя от выполнения наиболее категоричных требований японцев, таких как контроль в отношении китайской армии и полиции, китайской внешней политики и финансов, Китайской Республике удалось отказаться, тем не менее 25 мая 1915 года она согласилась выполнить большую часть «21-го требования», в том числе это касалось передачи Японии всех германских владений и привилегий в провинции Шаньдун.

К исходу Первой мировой войны Япония располагала в Китае мощными военно-политическими и экономическими позициями. Как отмечал В.И.Ленин 1 марта 1920 года:»Япония отсиделась во время империалистической войны и забрала себе почти весь Китай». Установив связи с северными китайскими милитаристами, Япония фактически контролировала «северное» правительство Китайской Республики в Пекине, под японским контролем находились две важные железнодорожные магистрали: Циндао — Цзинань в провинции Шаньдун и Южно-Маньчжурская железная дорога, — которые мировая печать того времени красноречиво называла «японскими щипцами, сжимающими пекинский орех».

Стремление широких народных масс Китая вернуть Шаньдун под суверенитет Китая, ослабить японский контроль в Маньчжурии и сбросить гнёт «21-го требования» в значительной степени определило характер последующих китайско-японских отношений. Именно мощный подъём антиимпериалистического движения в Китае, начало котрому было положено «движением 4 мая» 1919 года, заставил делегацию Китайской Республики на Парижской мирной конфереции отказаться от подписания Версальского договора, в котором предполагалось юридически, на международном уровне закрепить согласие Китая передать провинцию Шаньдун Японии, а также закрепить отказ Китая от претензий по поводу пересмотра этого вопроса в последующем.

У передовой части китайского общества наступило прозрение и относительно японской идеологии «паназиатизма»; как отмечал один из основателей КПК Ли Дачжао:»За принципами Великой Азии скрывается принцип Великой Японии. Выдвигая этот принцип, японский империализм стремится к тому, чтобы все азиатские нации находились под командой Японии, чтобы все проблемы Азии решались японцами, чтобы Япония была во главе Азиатского союза, а сама Азия — ареной деятельности японцев».

Под давлением антиимпериалистического патриотического движения в Китае правительство Китайской Республики настаивало на безоговорочном возвращении Шаньдуна под китайский суверенитет, а в 1921 году китайской дипломатии удалось добиться отмены наиболее одиозных соглашений с Японией по вопросу об установлении японского контроля над вооружёнными силами Китая, заключённых в 1918-1919 годах.  Тогда же, в 1921 году, Китайская Республика приняла решение вынести вопрос о характере навязанных Китаю отношений с Японией на Вашингтонскую конференцию.

После Парижской мирной конференции (18.01.1919-21.01.1920) Китай оказался в центре американо-японского соперничества. Как отмечал В.И.Ленин 6 декабря 1921 года:»Япония захватила колоний колоссальное количество… и она сравнительно слаба экономически. Америка… во много раз богаче Японии. Япония захватила Китай, где 400 миллионов населения и запасы угля, богатейшие в мире… Смешно думать, что капитализм более крепкий не отнимет у капитализма более слабого всё награбленное последним».

Кроме того, понимая необходимость создания единого фронта против Советского государства и национально-освободительного движения на Дальнем Востоке, империалистические державы рассматривали тесно связанное с Западом и Японией правительство Китайской Республики в Пекине как возможный резерв в борьбе с Советской Россией.

В итоге на Вашингтонской конференции девяти держав (ноябрь 1921 — февраль 1922) были пересмотрены соответствующие статьи Версальского договора и Шаньдун был возвращён под суверенитет Китая. Вместе с тем конференция не приняла никаких решений по поводу китайско-японских соглашений, заключённых на основе «21-го требования», кроме того, Китай обязали выплатить Японии огромную компенсацию за её капиталы Шаньдуне, и в целом Японии сохранила в этой китайской провинции значительные экономические позиции. Что касается развёрнутого ранее в Шандуне Японией железнодорожного строительства, эта сфера экономики фактически передавалась под контроль США.

После Вашингтонской конференции Японии стало понятно, что прежняя стратегия прямого военно-политического и экономического закабаления Китая больше не работает, и она вновь сделала акцент на родственные отношения китайского и японского народов. При этом японцы исподволь провоцировали войны между различными группировками китайских милитаристов, пытаясь таким образом вернуть под свой контроль «северное» Пекинское правительство Китайской Республики.

В 1925 году антиимпериалистическая борьба в Китае переросла в общенациональную революцию, народные выступления нередко жестоко подавлялись, в этой ситуации Токио предпринял меры, чтобы пресечь антияпонскую направленность событий. Так, японцы выплачивали денежные компенсации семьям убитых, в Шанхай, где производились расстрелы рабочих, со специальной миссией прибыл видный японский парламентарий, на многочисленных банкетах и приёмах японцы рассуждали о величии китайского народа и пр.. (А.Ш.: Японцы использовали психологический приём «ю шо» — 游说 «странствовать и говорить», должно быть, заимствованный ими у китайцев ещё во времена посольств в Тан. В древности так называлась миссия посланника в чужие земли, где тот «убалтывал» местного правителя в интересах своего государя. Приём «ю шо» в современном китайском политическом лексиконе переводится как «лоббирование» и используется китайцами очень широко, от политики до бизнеса и бытовых отношений. Суть этого приёма — проявление подчёркнуто уважительного отношения к «нужному» лицу путём организации для него банкетов, интересных экскурсионных программ, предоставления ему трибуны, издания его книг и т. д.).

Кроме того, японцы «играли» на противопоставлении своей политики откровенно интервенционистской политике США и Великобритании в Китае. Так, в японских СМИ принялись усиленно «жалеть» Китай, «сочувствовать» ему и даже «защищать» от посягательств Запада, в Японии вновь зазвучали лозунги расовой общности, культуры японцев и китайцев. При этом на специальных конференциях в 1925-1926 годах Япония, официально заявляя о  «полнейшей симпатии» к Китаю, о понимании его национальных чаяний и об особом характере отношений с Китаем на основе «сосуществования и сопроцветания», выступала наиболее непримиримым противником попыток китайской буржуазии использовать революционный подъём в стране, чтобы добиться отмены экстерриториальности для иностранных держав в Китае, чтобы сделать китайскую экономику более самостоятельной.

Когда в апреле-июле 1927 года Гоминьдан соврешил контрреволюционный переворот, разорвал союз с КПК и взял курс на сворачивание китайской общенациональной революции, премьером и одновременно министром иностранных дел Японии стал генерал Танака, лидер буржуазно-помещичьей партии Сэйюкай, который ещё в 1913 году наиболее прямолинейно сформулировал политику японского  империализма в Китае. В подготовленном им «Генеральном плане управления континентом и Маньчжурией» Танака заявлял:»Единственный путь сделать Японию богатой и сильной — использовать ресурсы Китая». Танка требовал восстановления «национального престижа» Японии в Китае, утраченного по итогам решений Вашингтонской конференции 1921-1922 годов. По словам японского военного министра Мори, ближайшего сподвижника и единомышленника Танака, целью Вашингтонской конференции было «посадить Японию в клетку», «надеть на неё ярмо», «сковать по рукам и ногам». «Пока существует  Вашингтонский договор, — заявлял Мори, — японский народ не сможет обрести свободу действий в мире… Япония не сможет расширить себя».

В конце июня- начале июля 1927 года состоялась серия совещаний высокопоставленных японских военных и дипломатических чинов под председательстовом Танака, на которых была принята программа поэтапного осуществления широкой японской экспансии в Китае и в Азии в целом. Было заявлено, что Япония примет решительные меры по защите своих прав и интересов, если они будут затронуты в ходе гражданской войны в Китае, подчёркивалось, что Внутренняя Монголия и Маньчжурия имеют принципиально важное значение для национальной обороны  и «национального существования» Японии, а потому Япония не допустит распространения гражданской войны в Китае на эти регионы. Провозглашённый таким образом политический курс Японии в Китае получил название «меморандум Танака».

После окончательной победы Гоминьдана над северокитайскими милитаристами в конце 1928 года Япония, до этого всячески поддерживавшая связанное с ними «северное» Пекинское  правительство Китайской Республики,  последней из капиталистических держав в январе 1929 года признала новое «южное» Нанкинское правительство Китайской Республики во главе с Чан Кайши. В связи с упорным сопротивлением китайского капитала и местной администрации японской экспансии в Маньчжурии отношения между Японией и Нанкинским правительством с самого начала носили напряжённый характер. 18 сентября 1931 года началась оккупация Маньчжурии японскими войсками, в марте 1932 года на территории этого региона было создано подконтрольное Японии марионеточное государство Маньчжоу-го, в начале 1933 года японские войска под предлогом обеспечения безопасности границ Маньчжоу-го, с которой у Японии имелся военный союз, оккупировали северокитайскую провинцию Жэхэ, одновременно Япония инспирировала движение за автономию Внутренней Монголии. (А.Ш.: Ослабевшая под натиском Японии Китайская Республика предоставила Внутренней Монголии статус автономии в апреле 1934 года. Первая подконтрольная японцам администрация в этом регионе была сформирована в мае 1936 года — Монгольское военное правительство. В ноябре 1937 года элита Внутренней Монголии провозгласила «полную независимость от Китая» и преобразовала Монгольское военное правительство в гражданское Автономное правительство Объединённых монгольских аймаков, также подконтрольное японцам. 1 сентября 1939 года на территории Внутренней Монголии возникло Объединённое автономное правительство Мэнцзяна, имевшее все государственные атрибуты, а 4 августа 1941 года государство Мэнцзян стало называться Монгольская автономная федерация. Подконтрольное японцам марионеточное государство на территории Внутренней Монголии просуществовало до его разгрома советскими войсками и войсками МНР в августе 1945 года). В мае 1933 года Япония навязала Нанкинскому правительству соглашение, по которому северо-восточная часть китайской провинции Хэбэй объявлялась демилитаризованной зоной, с конца 1933 года начался захват японцами китайской провинции Чахар, весной 1935 года, нарушив соглашение с Нанкинским правительством, японские войска вторглись в демилитаризованную зону в провинции Хэбэй, а в июне 1935 года по новому соглашению с Китайской Республикой Япония добилась полного контроля над этой провинцией, в связи с чем возникла непосредственная военная угроза Пекину и Тяньцзиню. Кроме того, Япония добилась вывода китайских войск из провинции Чахар и начала кампанию по отделению от Китая пяти северных провинций для создания на их территории ещё одного марионеточного государства, подобного Маньчжоу-го.

Что касается Чан Кайши, то до «Сианьского инцидента» в декабре 1936 года, когда китайские генералы арестовали его, своего Верховного, требуя объединения с коммунистами для отпора японцам, он был поглощён борьбой с вооружёнными силами КПК, а не с ползучей интервенцией Японии на севере Китая. В первой половине 30-х годов 20-го века политика Чан Кайши сводилась к тому, чтобы «сперва разобраться с внутренними бандитами», гоминьдановские войска осуществляли один антикоммунистический «карательный поход» за другим, а с теми гоминьдановскими генералами, которые призывали перенацелить силы на сдерживание ползучей японской агрессии, Чан Кайши поступал крайне жёстко.

Политику Китая в отношениях с Японией в тот период фактически определял Ван Цзинвэй, совмещавший посты премьер-министра и министра иностранных дел Китайской Республики. Заявляя протесты Японии по поводу её действий в Китае и де-юре отказываясь от признания Маньчжоу-го, этот политик на деле шёл на постоянные уступки японцам. Так, с весны 1934 года Нанкин согласился на учреждение постов таможенной службы вдоль Великой китайской стены, таким образом де-факто признав существование на северо-востоке Китая независимого от Китайской Республики государственного образования, каковым являлась Маньчжоу-го. Китайские власти согласились на беспошлинный вывоз из Маньчжурии 36 видов товаров, открывая таким образом широкие возможности для японской контрабанды в Китае. Согласился Нанкин и на возобновление железнодорожного движения, почтового сообщения между Мукденом (Маньчжоу-го) и Пекином (Китайская Республика). Летом 1934 года Нанкин пересмотрел закон Китайской Республики 1933 года о тарифах в пользу установления более льготных ставок для японских товаров.  Нанкинское правительство стало принимать меры для подавления бойкота японских товаров и вообще для подавления всех форм народного недовольства политикой Японии в Китае, людей арестовывали, судили, увольняли по обвинению в «антияпонской деятельности», жёсткой прояпонской цензуре подвергалась китайская печать. Капитулянтская политика правительства Китайской Республики вызвала новую мощную волну патриотических антияпонских выступлений, в результате чего Ван Цзинвэй был отправлен в отставку.

Не добившись от Нанкина официального признания Маньчжоу-го и натолкнувшись на сопротивление своим планам по отторжению северокитайских провинций, Япония начала переход от ползучей интервенции в Китае к радикальным мерам. 28 октября 1935 года министр иностранных дел Японии Хирота назвал «три принципа» политики Японии в Китае, а по сути три принципиальных политических требования Японии к Китаю: 1) полное подавление антияпонского движения, отказ от ориентации на Европу и Америку, курс на дружбу с Японией; 2) официальное признание Маньчжоу-го, развитие с ней активных экономических и культурных связей, особенно в прилегающих северных провинциях Китая; 3) сотрудничество с Японией в северокитайских провинциях с целью предотвращения «коммунистической угрозы».

Полномасштабная война Китайской Республики с Японской империей развернулась 7 июля 1937 года, целью Японии было принуждение правительства Чан Кайши к капитуляции перед японскими требованиями. США и Великобритания дистанцировались от эскалации конфликта в расчёте на то, что, разгромив Китай, Япония повернёт свои армии на север против СССР. Активизировалась японская агентура в рядах Гоминьдана, она настойчиво побуждала Чан Кайши к миру с Японией и с конца 1937 года инспирировала закулисные переговоры гоминьдановских лидеров с японцами, прекратившиеся только в 1945 году. Условия «мира», которые тогда предлагала Китаю японская сторона, фактически представляли собой условия капитуляции Китая, установление на его территории экономического господства Японии и по сути утрату Китаем политической независимости, речь шла уже не только о подавлении в Китае антияпонских выступлений, о сотрудничестве Китая с Японией и Маньчжоу-го на антикоммунистической основе, об автономии Внутренней Монголии, о создании демилитризованных зон в Северном Китае, но и о создании демилитаризованных зон между Шанхаем и Нанкином, о праве Японии разрабатывать природные ресурсы Китая, о выплате Китаем контрибуции Японии. Однако планы «партии мира» в гоминьдановской элите, рассчитывавшей на возможности США и Великобритании по «умиротворению» Японии, а также на скорую войну Японии с СССР, не оправдались. В марте 1938 года чрезвычайный съезд Гоминьдана провозгласил курс на продолжение сопротивления Японии и охарактеризовал последствия капитуляции перед её требованиями не просто как военное и политическое поражение, а как «гибель нации».

3 ноября 1938 года Япония провозгласила курс на установление «нового порядка в Восточной Азии», а 22 декабря 1938 года в заявлении премьера Японии Коноэ были официально сформулированы принципы отношений с Китаем в рамках этого «нового порядка». Инициаторами таких принципов были сторонники гибких методов подчинения Китая, рассчитывавших не на силу оружия, а на политические и идеологические методы «приручения» китайских националистов путём сопряжения японских идей «паназиатизма» и «трёх народных принципов Сунь Ятсена», на которых собственно и строилась идеология Гоминьдана. Из условий «мира», которые выдвигала Япония в 1937 году, в начале полномасштабных боевых действий в Китае, в конце 1938 года был удалён пункт о контрибуции, а право Японии эксплуатировать природные ресурсы Китая стало оговариваться аналогичным правом Китая в Японии, также выражалась готовность японской стороны отменить экстерриториальность иностранных сеттльментов в Китае и в целом отменить иностранные концессии в Китае. Однако при этом в новом «мирном пакете» Японии появился пункт о праве Японии дислоцировать свои войска в ряде «других» районов Китая, помимо тех, которые оговаривались ранее, таким образом у Японии возникала возможность фактически оккупировать Китай «легально».

Кроме того, начиная с 1938 года, Япония готовила и в марте 1940 года в оккупированном Нанкине реализовала план создания марионеточного «центрального правительства Китая», альтернативного перебравшемуся в Чунцин Центральному правительству Китайской Республики во главе с Чан Кайши. Подконтрольную японцам китайскую «центральную власть» возглавил «старый друг Японии» Ван Цзинвэй, который принял несколько смягчённый вариант капитуляции, предложенный Коноэ.

После нападения на Пирл-Харбор 7 декабря 1941 года Тихоокеанский театр военных действий окончательно стал приоритетным для Японии, планы её войны с СССР оказались «отложены в долгий ящик». В этих условиях японская элита была заинтересована как можно скорее завершить затянувшуюся войну с Китайской Республикой и задействовать её сырьевые и людские ресурсы для войны на Тихом океане и в Индокитае, уповая при этом на раскол китайского единого антияпонского фронта. США и Великобритания, заинтересованные в том, чтобы Китай продолжал борьбу с Японией, наращивали материальные и военные поставки правительству Чан Кайши, которое однако использовало их не только для нужд фронта, но и для создания потенциала для будущей решающей схватки с КПК за власть.

КПК, как и Гоминьдан, также «держала в уме» будущие сражения гражданской войны в Китае.

Как свидетельствуют современные китайские историки, в годы войны Мао Цзэдун, «сидя в яньаньской пещере и потягивая красное вино», с удовлетворением отмечал, что в лице японцев наконец-то нашлась сила, способная «окоротить» Чан Кайши.

Фактически подконтрольные КПК войска 8-й армии НРА за всё время полномасштабной войны в Китае провели единственную операцию против японских и марионеточных войск в 1940 году — так называемую «битву ста полков», в остальных случаях их стычки с японцами и марионетками носили тактический характер.

Более того, в книге «П.П.Владимиров, «Особый район Китая. 1942-1945», издательство АПН, 1973», основанной на дневниках резидента советской военной разведки, в годы войны находившегося в качестве корреспондента ТАСС в Яньани, главном городе подконтрольного китайским коммунистам Пограничного района на стыке провинций Шэньси-Ганьсу-Нинся и месте пребывания ЦК КПК, говорится не только о задействовании войск КПК не для боевых действий с японцами и марионетками, а для экономического освоения Пограничного района, но и о том, что отдельные части войск КПК приторговывали, делали бизнес с японцами.

Япония же не прекращала попыток добиться выгодного для себя мира в Китае. В январе 1943 года она заключила широко разрекламированное соглашение с марионеточным правительством Ван Цзинвэя. Соглашением предусматривалось возвращение Китаю японских концессий на оккупированных территориях и отказ от экстерриториальности иностранных сеттльментов в Китае, произошла показательная передача Нанкинскому марионеточному правительству международного сеттльмента в Шанхае, что должно было символизировать не просто отказ самой Японии от неравноправных договоров с Китаем, но и «освобождение» ею Китая от пут Запада.

После окончания Второй мировой войны и образования КНР, в ходе Корейской войны, 8 сентября 1951 года в Сан -Франциско США и ещё 47 государств заключили с Японией договор о прекращении состояния войны, кроме того, тогда же был заключён американо-японский Договор о безопасности и ряд других соглашений, узаконивших пребывание американских войск на территории Японии и американо-японский военно-политический союз.  (А.Ш.: 19 января 1960 года был заключён американо-японский Договор о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности, заменивший Договор о безопасности от 08.09.1951 и ряд последовавших за этим Договором соглашений). При этом Япония заверила США, что ни в коем случае не подпишет мирный договор с КНР, однако мирный договор с гоминьдановскими властями на Тайване Япония заключила в апреле 1952 года.

Первые контакты между КНР и Японией, связанные с возобновлением торговли между ними, произошли в апреле 1952 года на Международном экономическом совещании в Москве. В июне 1952 года в Пекине было подписано первое в послевоенный период частное китайско-японское бартерное торговое соглашение сроком на полгода. Японское правительство уклонялось от урегулирования отношений с КНР, но несмотря на это китайская сторона через японские общественные организации с марта 1953 года осуществляла репатриацию японских военнопленных. В октябре 1954 года СССР и КНР приняли совместную декларацию о готовности к нормализации отношений с Японией на основе принципов мирного сосуществования. В свою очередь в Японии был создан Национальный совет за восстановление японо-китайских и японо-советских дипотношений. В целом политика КНР в отношении Японии в тот период представляла собой «народную дипломатию», в рамках которой в период 1953 — 1957 годов общественные и частные организации двух стран подписали около 40 соглашений, направленных на расширение торгового и культурного обмена. Руководство КНР предоставляло возможность для посещения Китая представителями японских деловых кругов, парламенариев, журналистов, деятелей Японского Совета мира, Красного Креста, профсоюзов и одновременно выступало на налаживание двусторонних отношений на основе принципов мирного сосуществования.

Смещение акцентов Пекина в политике по отношению к Японии произошло во второй половине 50-х годов 20-го века; рассматривая Японию в качестве экономического донора и возможного политического союзника, в Китае стали говорить об особом геополитическом, расово-культурном взаимопонимании между двумя странами.  Руководство КНР начало устанавливать контакты с представителями японского капитала, который в своё время имел прочные позиции в Китае, а также с давними японскими идеологами «паназиатизма». В 1956 году в Пекине побывала делегация бывших высокопоставленных чинов японской императорской армии, в беседе с которыми Мао Цзэдун высказал идею создания китайско-японского антиамериканского альянса:»Как Япония, так и Китай подвергаются угнетению со стороны американского империализма. Покончить с этим гнётом и добиться независимости можно лишь при условии, если Китай и Япония «возьмутся за руки» ради изгнания из Азии общего врага — США». Один из участников той встречи, бывший полковник японской императорской армии, увидел схожесть антиамериканизма руководства КНР с японской кампанией под лозунгом «Англия и Америка — враждебные государства», которая была развёрнута накануне войны на Тихом океане. Члены японской делегации отмечали отличие практики построения социализма в Китае от советского опыта, обращали внимание на то, какое большое значение придают в Пекине историческому прошлому Китая, и высказывали мнение, что Китаю ближе не СССР, а Япония, с которой его роднит иероглифика и расовая близость. Особым расположением лидеров КНР в дни визита японской делегации пользовался опытный японский разведчик Цудзи, в годы войны выступавший связным между марионеткой Ван Цзинвэем и японским руководством; в Пекине внимательно слушали прогнозы Цудзи относительно того, что итогом «третьей мировой войны» станет уничтожение и США и Советского Союза.

Со временем идея китайско-японского альянса на основе расовой и культурной общности двух народов стала присутствовать во всех беседах лидеров КНР с представителями различных политических сил Японии. Всё отчётливее звучала мысль о том, что сочетание японской экономики с идеологией КПК способно изменить не только Азию, но и весь мир; как говорил Чжоу Эньлай:»Именно азиаты призваны изменить историю мира». В 1964 году КНР открыто провозгласила курс на достижение взаимопонимания с Японией; целью Пекина был широкий доступ к японским капиталам, науке и технике, технологиям, целью Японии — возможность выровнять свои зависимые позиции в союзе с США и реализовать реваншистские замыслы в отношении СССР. Тогда же, в 1964 году, КНР открыто высказалась в поддержку Японии в советско-японском споре по поводу Южно-Курильских островов. В ходе доверительной беседы с влиятельными японскими экономистами в 1964 году Чжоу Эньлай заявил, что перед японским капиталом три пути: полная зависимость от монополий США, которые рассчитывают использовать Японию в военных целях; сотрудничество с Западной Европой, в котором у Японии нет шансов на успех; сближение с государствами Азии и Африки, территория которых составляет половину земного шара. Этот наиболее перспективный для Японии «третий путь» Чжоу Эньлай увязывал с японо-китайским сотрудничеством, лишь в союзе с Китаем, говорил он, Япония сумеет продемонстрировать свою индустриальную мощь и помочь государствам Азии реализовать курс «опоры на собственные силы». Пекин убеждал японцев, что с помощью Китая государства Африки и Азии превратятся в обширную экономическую зону, обеспечивающую процветание японскому капиталу. То есть Китай в 60-е годы 20-го века по сути пытался реанимировать  японскую «паназиатскую» идею создания «Великой восточноазиатской сферы сопроцветания» — «блока азиатских народов, возглавляемого Японией, и свободного от западных держав», с той лишь разницей, что на месте «гегемона Японии» видел теперь самого себя.

О нормализации китайско-японских отношений и об установлении официальных дипломатических отношений  между КНР и Японией было объявлено в совместном заявлении премьера Госсовета КНР Чжоу Эньлая и премьер-министра Японии Танака 29 сентября 1972 года. До этого КНР обусловливала нормализацию отношений с Японией признанием японской стороной трёх положений: правительство КНР является единственным законным правительством Китая; Тайвань — неотъемлемая часть Китая; японо-тайваньский мирный договор 1952 года подлежит денонсации. Однако в 1972 году Китай смягчил свою позицию, и в формуле нормализации китайско-японских отношений отчётливо фигурировало только первое положение — о том, что правительство КНР является единственным законным представителем Китая. Чёткое принятие Японией второго и третьего положений  — о статусе Тайваня как неотъемлемой части Китая и об отмене японо-тайваньского договора 1952 года в совместном заявлении сторон от 29 сентября 1972 года отражено не было. Таким образом был создан прецедент нормализации отношений с Китаем в обход тайваньской проблемы, получивший название «японской формулы».

После нормализации китайско-японских отношений ставка Пекина на Японию как важнейший фактор  ускорения экономического развития Китая ещё больше возросла.  Наиболее значительным результатом этой нормализации стал рост торгово-экономических связей двух стран. Объём китайско-японской торговли с 1972 по 1975 годы вырос почти в 4 раза, на Японию стало приходиться до четверти всего внешнеторгового оборота Китая и до 40% его торгового оборота с капиталистическими странами. Япония поставляла в Китай комплектное оборудование, в частности металлургическое, нефтедобывающее и нефтеочистительное, экспортировала в Китай сталь. В то же время Китай имел колоссальный торговый дефицит с Японией, японский экспорт в Китай более, чем в 10 раз превышал экспорт из Китая в Японию.

В феврале 1978 года КНР и Япония подписали торговое соглашение сроком на 8 лет, предусматривавшее поставки в Японию нефти и угля из Китая в обмен на японскую сталь, комплектное оборудование и технологии, это было первое долгосрочное торговое соглашение Китая с капиталистическим миром.

12 августа 1978 года в Пекине был подписан Договор о мире и дружбе между КНР и Японией, вступивший в силу 23 октября 1978 года в ходе визита в Японию Дэн Сяопина.  Договор не содержал принципиально новых положений по сравнению с совместным заявлением Чжоу-Танака в 1972 году. Стороны заявляли о намерении развивать отношения вечного мира и дружбы на принципах мирного сосуществования, декларировали отказ от своих претензий на гегемонию в Азии и в регионе Тихого океана и готовность выступить против попыток достижения такого рода гегемонии со стороны третьих стран.

Договор способствовал более тесному экономическому сближению КНР и Японии, была выдвинута грандиозная программа создания крупных промышленных объектов в Китае, предусматривавшая приобретение китайской стороной в Японии заводского оборудования, внедрения на китайских предприятиях новейших японских технологий, совместной эксплуатации сырьевых, в первую очередь энергетических ресурсов Китая.  29 марта 1979 года КНР и Япония договорились продлить торговое соглашение от февраля 1978 года до 1990 года, в мае 1979 года Китай получил у Экспортно-импортного банка Японии первый заём в размере 2 млрд. долларов на разработку нефтяных и угольных ресурсов, в сентябре 1979 года было достигнуто соглашение о предоставлении правительством Японии Китаю займов на сумму 5,5 млрд. долларов для финансирования важнейших проектов в рамках политики «четырёх модернизаций»: модернизации сельского хозяйства, промышленности, науки и техники, оборонного комплекса КНР. Таким образом было положено начало так называемой «официальной помощи развитию», которую Япония оказывала КНР в виде низкопроцентных займов и грантов в рамках пятилетних планов. За первую такую «пятилетку» с 1979 по 1983 годы Китай получил от Японии 1,4 млрд. долларов, за вторую с 1984 по 1989 годы — 2,1 млрд. долларов, в 2000-е годы японская финансовая помощь Китаю была постепенно свёрнута. В общей сложности за период с 1979 по 2008 годы правительство Японии перевело Китаю около 45 млрд. долларов, включая 40,5 млрд. долларов в виде долгосрочных займов и 4,5 млрд. долларов в виде грантов.

В 2010 году произошло качественное изменение соотношения экономических потенциалов двух стран: Китай обогнал Японию, став «второй экономикой мира»; в 2012 году ВВП КНР в 1,4 раза превысил ВВП Японии.

 

Успех того, что мир назвал «китайским экономическим чудом», базировался на «трёх китах»: во-первых, на советской экономической и военно-технической помощи в 50-е годы 20-го века, воплощённой в так называемой «программе 156 объектов», благодаря которой в КНР была усовершенствована имевшаяся и создана новая база тяжёлой индустрии и ВПК; во-вторых, на экономическом сотрудничестве с капиталистическими странами и на их финансовых инвестициях, начиная с 70-х годов 20-го века, что в Китае назвали «политикой открытости»; в-третьих, на сверхэффективном стимулировании государством присущей ханьцам «экономической гибкости»,  что в Китае назвали «политикой реформ», начатых после 3-го пленума ЦК КПК 11-го созыва в декабре 1978 года и стремительно распространившихся из сферы сельского хозяйства, торговли и услуг на внутреннем рынке на абсолютно все отрасли и сектора китайской экономики.

Начиная с 70-х годов 20-го века, Китай успешно «использовал», как любят говорить ханьцы, мощный финансово-экономический потенциал Японии и тем самым повторил то, что уже делал в 50-е годы 20-го века, а именно: решил собственные грандиозные экономические задачи «на плечах» того, кто в конкретный исторический момент был настроен на сближение либо на сотрудничество. В 50-е годы 20-го века это был Советский Союз, «очарованный» идейно и геополитически сцементированным, как казалось, «братством навек русского с китайцем », а, начиная с 70-х годов 20-го века, — капиталистические страны, в первую очередь Япония, разумеется, чуждые «братству с Китаем», но прагматично алкавшие очередного широкомасштабного доступа на безбрежный рынок теперь уже не полуколониального, а вполне суверенного и бурно развивавшегося Народного Китая.

Относительно ровные политические отношения КНР и Японии после заключения китайско-японского Договора о мире и дружбе от 12.08.1978 заметно испортились в результате территориального конфликта двух стран по поводу островов Дяоюйдао (Сенкаку) в Восточно-Китайском море в сентябре 2012 года. О накале конфронтации свидетельствовали массовые протесты против действий Японии в крупных китайских городах, значительное ухудшение двусторонних торговых отношений во второй половине 2012 года, присутствие китайской боевой авиации в воздушном пространстве над спорными островами впервые с 1958 года, а также заявление заместителя председателя Центрального военного совета КНР (он же Центральный военный совет КПК) о готовности НОАК «к любому возможному военному столкновению».

 

ххх

 

Как уже неоднократно отмечалось, очень важным критерием, по которому в современном Китае характеризуют его внешнеполитические отношения с тем или иным государством, является наличие либо отсутствие  в этих отношениях «доверия». Отношения «доверительные» китайцы характеризуют как «партнёрские», если же с китайской точки зрения отношения лишены «доверия», то определение «партнёрства» в их китайскоязычной характеристике отсутствует.

Отношения с большинством государств, а также с некоторыми ассоциациями государств в китайском языке характеризуются как «партнёрские». В то же время существует ряд государств, в том числе значимых и даже ведущих, в китайскоязычной характеристике отношений с которыми отсутствует определение «партнёрства». В свою очередь такого рода «непартнёрские отношения» ханьское сознание градуирует по степени «полезности» того или иного «непартнёрского» государства для интересов Китая.

Высшую строчку в этой неформальной китайской классификации «непартнёрских отношений» занимают Филиппины, с этим государством КНР с 2018 года выстраивавает достаточно глубокие «отношения всеобъемлющего стратегического сотрудничества», однако перевести их в качественно иной статус «партнёрских» мешает застарелый спор двух стран по поводу островов Наньша (Спратли) в Южно-Китайском море и статус Филиппин как одного из союзников США в Восточной Азии.

Следующим по степени внешнеполитической приоритетности «непартнёром» Китая является Турция, с которой КНР с 2010 года выстраивает «отношения стратегического сотрудничества»; отсутствие партнёрского «доверия» в китайско-турецких отношениях, наверное, можно объяснить известной настороженностью Китая к неоимперским планам в глубинах турецкого руководства.

Япония — третий по степени внешнеполитической приоритетности «непартнёр» Китая, с 2007 года КНР выстраивает с ней «отношения стратегического взаимного снисхождения» 战略互惠关系

Отсутствие внешнеполитического партнёрского «доверия», конечно же, обусловлено тяжёлым историческим наследием в отношениях двух стран, а также тем, что Япония — верный союзник США, в том числе в вопросах военно-политического противостояния Китаю. Но при этом КНР  и Япония «обречены» на соседство, культурную общность и взаимно заинтересованы в тесном торгово-экономическом сотрудничестве. Вот почему используемые в характеристике китайско-японских отношений иероглифы 互惠 с буквальным значением «взаимная милость» представляется целесообразным переводить как «взаимное снисхождение», дабы подчеркнуть обоюдную готовность двух стран «снисходить» с вершин взаимных исторических обид и объективных военно-политических противоречий до приземлённого взаимовыгодного сотрудничества в сферах экономики, торговли, культуры.

Содержание китайско-японских «отношений стратегического взаимного снисхождения» китайские эксперты трактуют следующим образом: а) совместная поддержка процессов мирного развития, укрепление политического взаимодоверия, проведение более прозрачной политики в отношении друг друга, углубление политического диалога на межправительственном, межпарламентском, межпартийном уровнях; б) углубление взаимовыгодного сотрудничества в сферах энергетики, экологии, информационно-коммуникационных технологий, защиты прав интеллектуальной собственности; в) активизация диалога по вопросам национальной обороны, укрепление взаимопонимания и дружбы между двумя народами; г) совместные усилия по обеспечению мира и стабильности в Северо-Восточной Азии, способствование решению корейской проблемы путём переговоров, денуклеризация Корейского полуострова, способствование более открытому, прозрачному, содержательному сотрудничеству в регионе Северо-Восточной Азии.

Нет «партнёрского доверия» в ханьском сознании и к союзнику Китая КНДР, с которой китайцев связывает обременительный, но геостратегически жизненно важный для КНР союзный договор 1961 года.

А менее всего китайцы ожидают «уступок» и «понимания» со стороны Соединённых Штатов, которые в ханьском сознании занимают низшую «непартнёрскую» строчку.

Что касается политических механизмов реализации китайско-японских «отношений стратегического взаимного снисхождения», то к ним относится китайско-японский межгосударственный «стратегический диалог» 战略对话 , как оценивают его китайские эксперты, — важный канал укрепления стратегических контактов между КНР и Японией.         За период с мая 2005 года по январь 2020 года стороны провели 15 раундов встреч в рамках «стратегического диалога». В 2005 году состоялось пять таких встреч, две встречи — в 2006 году, по одной — в 2007 и в 2008 годах, по две встречи в 2009 и в 2011 годах, в 2012 году до конфликта на Дяоюйдао стороны также успели провести одну встречу, а затем отношения испортились настолько, что встречи в рамках китайско-японского «стратегического диалога» не проводились 7 лет. В 2019 году «стратегический диалог» возобновился, а в январе 2020 года, буквально накануне пандемии, была проведена заключительная на сегодняшний день 15-я встреча.

Во встрече №1 китайско-японского «стратегического диалога» с китайской стороны участвовали министр иностранных дел КНР Ли Чжаосин 李肇星 и Дай Бинго 戴秉国 , заместитель министра иностранных дел КНР, он же руководитель Канцелярии Руководящей группы ЦК КПК по внешней работе, он же руководитель Канцелярии Руководящей группы ЦК КПК по работе в сфере государственной безопасности, с японской стороны — Шотаро Ячи 谷内正太郎 министр иностранных дел Японии.

Во встречах №№2-7, с июня 2005 года по январь 2007 года, принимали участие: с китайской стороны — Дай Бинго, сохранивший те же посты, что и в ходе встречи №1, с японской стороны — Шотаро Ячи, помимо министра иностранных дел Японии, являвшийся в 2006-2007 годах советником премьер-министра Японии по внешней политике.

В марте 2016 года в КНР вышла книга «Стратегический диалог: воспоминания Дай Бинго» “战略对话：戴秉国回忆录“ , в которой видный китайский дипломат и весомый партийный деятель рассказал о проведении стратегического диалога и консультаций Китая с США, Россией, Индией, Японией и Францией в период с 2003 до 2013 годов. То есть встречи в рамках китайско-японского «стратегического диалога» не были эксклюзивом, но вместе с тем они демонстрировали, что «непартнёр» Япония, до которого «снисходит» КНР, и, конечно, «самый непартнёрский из непартнёров» Китая, каковым являются США, по степени значимости для внешней политики КНР находятся в одном ряду с «партнёром Китая №1», каковым является Россия, с «самым любимым западным партнёром Китая» — Францией и с наиболее проблемным «партнёром»-соседом Китая в его «стратегическом тылу» — Индией.

В феврале 2008 года китайско-японские отношения пережили неприятный и громкий скандал, названный «пельменным», когда жители Японии отравились китайскими полуфабрикатами, в составе которых, как показала лабораторная проверка, в избытке присутствовал токсин для травли насекомых. Скандал «отравил» и атмосферу предстоящего визита в Японию Председателя КНР Ху Цзиньтао, но в мае 2008 года визит всё-таки состоялся и ознаменовал потепление двусторонних отношений.                                                                                                                    Однако именно с февраля 2008 года, как раз в разгар «пельменного скандала», произошло стойкое понижение статуса китайско-японского «стратегического диалога»; во встрече №8 с китайской стороны участвовал первый заместитель министра иностранных дел  КНР Ван И 王毅 , с японской стороны — заместитель министра иностранных дел Японии Митодзи Ябунака 薮中三十二

Митодзи Ябунака в ранге замминистра иностранных дел Японии участвовал с японской стороны и в двух встречах китайско-японского «стратегического диалога» №9 и №10 в 2009 году, его визави с китайской стороны был Ван Гуанъя 王光亚 , постоянный заместитель министра иностранных дел КНР.

Две встречи китайско-японского «стратегического диалога» №11 и №12 в 2011 году и встречу №13 в 2012 году проводили: с китайской стороны — Чжан Чжицзюнь 张志军 , заместитель министра иностранных дел КНР, с японской стороны — Кеничиро Сасаэ 佐佐江贤一郎 , заместитель министра иностранных дел Японии.

Встречи №14 в 2019 году и №15 в 2020 году в рамках китайско-японского «стратегического диалога» проводили: с китайской стороны — Лэ Юйчэн 乐玉成 , заместитель министра иностранных дел КНР, с японской стороны — Такэо Акиба 秋叶刚男 , заместитель министра иностранных дел Японии.

 

Говоря о том, что 2012 год стал годом изменения китайско-японских отношений в худшую сторону, необходимо отметить, что это было время активной реализации Соединёнными Штатами «стратегии перебалансировки сил в АТР», предполагавшей создание у восточных и юго-восточных границ Китая «пояса» недружественных ему или «обиженных» на него, но при этом более или менее проамерикански настроенных государств. Например, Вьетнам, Малайзия, Филиппины, Бруней спорят с Китаем за острова Наньша (Спратли), Вьетнам оспаривает у Китая принадлежность островов Сиша (Парасельских), а Япония — островов Дяоюйдао (Сенкаку).

Сущностью, опорой американской «стратегии перебалансировки сил в АТР» китайские эксперты в один голос называли военную мощь США.

Выступая в Токио в ноябре 2009 года, президент США Обама заявил о смещении центра глобальной стратегии США в регион АТР и оба своих президентских срока настойчиво проводил «стратегию перебалансировки сил в АТР», укрепляя союзнические связи с Филиппинами, Японией, Южной Кореей, Австралией, укрепляя крепкие партнёрские отношения с такими государствами, как Сингапур, и привлекая к сотрудничеству с США такие страны, как Вьетнам, Лаос, Малайзия.

Как отмечал заместитель директора Института международных отношений Китайского Народного университета в Пекине профессор-американист Цзинь Цаньжун 金灿荣 :»Думаю, после 2010 года США утвердились во мнении относительно того, что Китай — единственное государство, способное заменить их в роли мирового гегемона. Двести лет центральным направлением американской стратегии была Европа, а теперь — Азия. Подтверждением этому является решение США перебросить в Азию 60% своих военно-морских и военно-воздушных сил. С таким размахом американцы действовали только в годы «холодной войны», когда противостояли Советскому Союзу».

Именно в тот период Япония взяла курс на ещё более тесный и  всесторонний союз с США.

27 декабря 2012 года, на следующий день после своего вступления в должность, премьер-министр Синдзо Абэ высказался предельно ясно:»Первым шагом Японии по восстановлению её внешней политики и обеспечению её национальной безопасности является укрепление японо-американского союза, представляющего собой краеугольный камень внешней политики страны». Вот почему по крайней мере с конца 2012 года и до настоящего времени говорить о китайско-японских отношениях вне контекста японо-американского союза абсолютно бессмысленно.

Как отмечалось в аналитической передаче 4-го канала (международная аналитика) Центрального телевидения (ЦТ) Китая от 23 сентября 2016 года:

»В конце 2012 года в напряжённой обстановке кризиса вокруг архипелага Дяоюйдао и в связи с северокорейской ядерной проблемой Синдзо Абэ, подняв на щит лозунги «державности» и «национализма», вновь стал премьер-министром Японии. В феврале 2013 года в ходе визита в США Абэ выступил с речью «Япония вернулась», заявив о возвращении сильной Японии и о том, что Япония никогда не будет «второстепенной страной».

Сокровенным желанием Абэ является редакция «мирной Конституции Японии» 1947 года и превращение Японии в «нормальное государство». Обама торопится с осуществлением «стратегии перебалансировки сил в АТР», поэтому США смотрят сквозь пальцы на требование Японии «развязать ей руки».

Цзинь Цаньжун:»США и Япония используют друг друга. Абэ, пользуясь страхами США перед растущим Китаем, требует от США суверенитета для Японии, и США готовы позволить Японии многое, например, редактировать своё законодательство таким образом, чтобы Япония могла применять Силы самообороны за рубежом».

 

В конце президентства Обамы министр обороны США Картер объявил о «третьей стратегии сдерживания», которая будет осуществляться Соединёнными Штатами в глобальном масштабе, и о том, что глобальной задачей США является достижение ими абсолютного превосходства в мире.

Первая «стратегия сдерживания» осуществлялась Соединёнными Штатами после Корейской войны и имела целью нейтрализацию превосходства СССР в обычных вооружениях за счёт имевшегося на тот момент превосходства США в ядерных вооружениях, вторая осуществлялась после войны во Вьетнаме и имела целью нейтрализацию превосходства СССР в обычных вооружениях за счёт внедрения в вооружённых силах США высокоточного оружия и боевых информационных технологий.                «Третья стратегия сдерживания» по состоянию на конец 2016 года представляла собой аналитические выводы Пентагона на фоне растущих военных возможностей России и Китая и планировалась к осуществлению по пяти основным технологическим направлениям: кибертехника; технические средства, обеспечивающие взаимодействие человека и техники; управляемые и автоматизированные боевые комплексы; вспомогательные боевые системы; технические средства для сетевых атак и ведения электронной войны.

Помимо развития перечисленных высокотехнологичных направлений военного строительства, после победы Трампа на президентских выборах в ноябре 2016 года в США заговорили о необходимости модернизации американской военной инфраструктуры в АТР, представленной прежде всего военными базами, но при этом американцы были настроены переложить значительную часть финансовых расходов на главных «потребителей военных услуг США» в регионе, а именно на Южную Корею и на Японию.

В ноябре 2016 года министр обороны Японии Томоми Инада заявила, что государство не будет увеличивать расходы на содержание дислоцированных на его территории американских войск:»Полагаю, Япония несёт расходы в достаточном объёме. Правительство Японии фактически уже взяло на себя такие расходы в необходимом объёме». Скорее всего, это заявление соответствовало действительности, поскольку доля Японии в расходах на содержание дислоцированных в стране американских войск составляла на тот момент более 70% от общего объёма. В итоге Трамп был вынужден уступить японцам и южнокорейцам и выделить 7,5 млрд. долларов на цели модернизации американской военной инфрастуркутры в АТР в течение пяти лет, стремясь во что бы то ни стало сохранить мощное военное присутствие США в регионе.

Особенностью политики администрации Трампа в АТР был отход от двусторонних военных связей США с их союзниками в регионе в пользу активизации военных связей непосредственно между самими этими союзниками под американским патронажем, и Япония была активным участником данного военно-политического процесса.

Ещё в 2015 году в докладе Пентагона говорилось о том, что «стратегия перебалансировки сил в АТР», особенно меры военного характера в рамках этой стратегии, невозможна без объединения усилий Японии и Южной Кореи.

Сразу после победы Трампа на выборах в США министр оброны Республики Корея (РК) Хан Мин Гу и посол Японии в РК Ясумаса Нагаминэ 23 ноября 2016 года подписали в Сеуле соглашение об обмене военной информацией между двумя странами – «Соглашение о всеобъемлющей защите военной информации». В соответствии с этим соглашением РК и Япония получили возможность напрямую, без посредничества США, обмениваться военной информацией второго и третьего уровней секретности, в том числе военной информацией о ракетно-ядерной угрозе со стороны Северной Кореи. Как сообщала южнокорейская газета «The Hankyoreh”/”Корейская нация», к третьему, низшему уровню секретности относятся, к примеру, сведения о штатном составе и организационной структуре войск, ко второму — оперативные планы объединённого командования вооружённых сил РК и дислоцированных в Южной Корее американских войск. Данных по военной информации, относящейся к первому, высшему уровню секретности, ничтожно мало — не более двух стотысячных процента от общего объёма секретной информации, поэтому на военно-информационный обмен между РК и Японией это ограничение практически не повлияло.

Оценивая южнокорейско-японское соглашение, китайские аналитики отмечали более высокий уровень разведывательных возможностей Японии по сравнению с РК, делая вывод о том, что при определённых условиях разведданные южнокорейцев японцам по большому счёту могут и не понадобиться, поскольку Япония способна самостоятельно вести дальнюю разведку, к примеру, северных районов КНДР. Япония, отмечали китайские аналитики, располагает по меньшей мере 4-мя РЛС дальнего действия, 5-ю разведывательными спутниками, 6-ю кораблями, оснащёнными американскими корабельными многофункциональными боевыми информационно-управляющими системами «Aegis», 17-ю самолётами с авиационными комплексами радиообнаружения целей и целенаведения, 77-ю различными самолётами противолодочной авиации. Если же японцам будут приданы американские стратегические разведывательные БПЛА Global Hawk RQ-4, разведывательные возможности Сил самообороны Японии возрастут ещё больше в плане глубины ведения разведки и точности получаемых разведданных.

Став президентом, Трамп, продолжая следовать концепции доминирования США в АТР и сдерживания Китая в этом регионе, отказался от «стратегии перебалансировки сил в АТР» и приступил к осуществлению «индо-тихоокеанской стратегии США». Таким образом вместо формирования стягивающего южные и юго-восточные границы Китая пёстрого «пояса» разномастных государств, которых объединяла «нелюбовь» к Китаю и тяготение к США, но военные возможности многих из которых были весьма неубедительны, администрация Трампа приступила к выстраиванию чётко очерченного «стратегического ромба», «вершинами» которого являлись государства с серьёзным военным потенциалом, с конкретными претензиями к Китаю и с внятно сформулированным отношением к США. Северная «вершина» этого «стратегического ромба» — Япония своим «острием» была нацелена на материковый Китай, «восточная вершина» — сами США и «западная вершина» — Индия мощно охватывали Китай с флангов, а «южная вершина» — Австралия с тыла усиливала нацеленный на Китай «японский вектор».

Неслучайно поэтому в период президентства Трампа японо-австралийские отношения оказались наполнены новым военно-политическим содержанием.

 

28 января 2018 года на 7-м канале (военная и военно-политическая аналитика) ЦТ Китая вышла аналитическая передача «Куда нацелен японо-австралийский квазиальянс?»

Редакторы аналитической передачи:

«Премьер-министр Австралии Тернбулл недавно совершил однодневный визит в Японию для подписания двустороннего «Соглашения о регулярных военных учениях». Как отмечает агентство «Киодо Цусин», данное соглашение — первый документ подобного рода в отношениях Японии с другими государствами. Соглашение не только устраняет препятствия для участия Сил самообороны Японии в военных учениях на территории Австралии, но и означает, что Австралия теперь является ближайшим «военным партнёром» Японии после США».

Ду Вэньлун 杜文龙 , старший полковник НОАК, исследователь научно-исследовательского отдела оперативного искусства и разработки воинских уставов Академии военных наук КНР:

»Основное содержание этого соглашения сводится к укреплению военных связей между Японией и Австралией. Теперь у австралийских СВ и ВМС появится возможность совершенствовать воинское мастерство на одной из японских военных баз, в свою очередь авиация, флот, морская пехота Сил самообороны Японии получают возможность для тренировок в австралийском Дарвине.

Реализация данного японо-австралийского соглашения приведёт к существенным изменениям. Прежде США опирались на небольшой «треугольник» военного сотрудничества, «вершинами» которого являются американский остров Гуам, Япония и Южная Корея. Теперь формируется новый, более масштабный «треугольник» военного сотрудничества, «вершинами» которого являются американские Гавайи, Япония и Австралия, то есть «стороны треугольника» заметно вытягиваются. Ещё одно изменение заключается в том, что американо-японо-южнокорейский «треугольник», существующий лишь «на бумаге», трансформируется в по-настоящему прочный «треугольник» американо-японо-австралийского военного сотрудничества.

Нынешний «треугольник» военного сотрудничества США, Японии и Южной Кореи «перекошен», поскольку военное взаимодействие Японии и Южной Кореи практически нулевое. Объясняется это как историческим наследием в их отношениях, в частности проблемой корейских «женщин для комфорта» — секс-рабынь японских солдат в годы Второй мировой войны, так и современной проблемой, касающейся их территориального спора вокруг островов Токто (Лианкур) в западной части Японского моря.

С Австралией у Японии подобного рода проблем нет, поскольку Австралия менее болезненно, чем Южная Корея относится к японской агрессии и бомбардировкам в годы Второй мировой войны. Это означает, что согласованность в рамках американо-японо-австралийского «треугольника» будет намного выше, чем в рамках «треугольника» военного сотрудничества США, Японии и Южной Кореи».

Лю Яодун吕耀东 , руководитель исследовательского кабинета внешней политики в НИИ Японии Китайской Академии общественных наук:

»В Японии соглашение с Австралией называют «Соглашением о статусе войск, прибывающих для проведения учений». Для Японии это возможность направлять войска за пределы страны. Дело в том, что, сняв запрет на коллективную самооборону, Япония получила право направлять войска за рубеж, для чего ей необходимы стратегические опорные точки, в числе которых и выбрана Австралия.

Помимо «Соглашения о регулярных военных учениях», Японию и Австралию связывает «Соглашение о взаимном обмене материальными и трудовыми ресурсами», которое позволяет направлять в Австралию, к примеру, японские боеприпасы. Иными словами, теперь в рамках двух японо-австралийских соглашений японские Силы самообороны могут быть направлены в Австралию с вооружением и боеприпасами.

В ходе своего визита в Японию Тернбулл принял участие в заседании Совета безопасности Японии — высшего органа, отвечающего за безопасность и внешнюю политику страны. Это очень закрытый государственный орган, участие в его работе премьер-министра иностранного государства свидетельствует о неординарном характере японо-австралийских отношений, о высокой степени взаимного доверия между Японией и Австралией».

Ду Вэньлун:

»Американцам и их союзникам в АТР вдруг стало понятно, что «первая островная линия», проходящая через Алеутские острова – Японские острова — острова Рюкю — остров Тайвань — Филиппинские острова — Большие Зондские острова,  более ненадёжный оборонительный рубеж из-за возможных действий Китая, и они решили сделать своим оплотом «вторую островную линию», проходящую через Японские острова — островную группу Огасавара — архипелаг Кадзан — Марианские острова, в том числе остров Гуам — острова Яп — острова Палау  — остров Хальмахера и замыкающуюся на австралийский порт Дарвин. (А.Ш.: Концепция «островных линий» — «цепей островов» в Тихом океане как рубежей «удушения» Народного Китая, блокирования его морской акватории и ограничения его действий на море, а также рубежей блокирования советского Дальнего Востока  возникла в рассуждениях американских военных теоретиков в конце 40-х — начале 50-х годов 20-го века).

В этом случае у американцев и их японских союзников появляется возможность блокировать пространство между «первой островной линией» и «второй островной линией», а также наносить удары на всю оперативную глубину между этими двумя «островными линиями». Кроме того, благодаря взаимодействию с Австралией у американцев и их японских союзников появляется возможность перейти от «стратегии одного океана» к «стратегии двух океанов». Имея плацдарм в Австралии, да ещё при содействии Индии, у американцев и их японских союзников, помимо блокирования тихоокеанских коммуникаций, преследования, атаки и перехвата тихоокеанских конвоев, теперь появляется возможность блокировать коммуникации и в бассейне Индийского океана, например, в его северной части.

Думаю, без закулисного стратегического вмешательства со стороны США нынешнее японо-австралийское соглашение не было бы достигнуто столь быстро. Дело в том, что в самой Австралии раздаются резкие голоса против связей с Японией. 19 февраля 1942 года японцы бомбили Дарвин, этот день в Австралии вписан в календарь как памятная дата. Однако под влиянием США правительство Австралии сознательно забывает об этом».

Коррепондент ЦТ Китая в Австралии:

»Специалисты по международным проблемам университета Сиднея сообщили мне о том, что укрепление военного сотрудничества с Австралией находится в одном ряду с планами Абэ по изменению Конститутции Японии и с решением об отмене в Японии запрета на коллективную самооборону. Вооружённые силы США уже базируются в порту Дарвин, поэтому присутствие здесь японских войск будет означать, помимо прочего, дальнейшее укрепление американо-японского военного взаимодействия, что также на руку правительству Японии.  Как отмечают австралийские специалисты, военное сотрудничество с Японией не вполне отвечает государственным интересам Австралии, поскольку втягивает её в китайско-японский спор вокруг островов Дяоюйдао, а также в чувствительную ситуацию  с участием Китая вокруг спорных островов Сиша и Наньша в Южно-Китайском море».

Редакторы аналитической передачи:

»В тот день, когда состоялся визит премьер-министра Австралии в Японию, военные делегации США, Японии, Индии и Австралии собрались в Нью-Дели для обсуждения проблем поддержания порядка на море в «Индо-Тихоокеанском регионе» и призвали к совместному реагированию на региональные вызовы.

Ещё в 2007 году США пытались объединить Японию, Индию и Австралию в потенциальный «антикитайский фронт», но перспектива сближения с Японией в рамках «индо-тихоокеанской стратегии США» вызвала тогда широкое недовольство в Австралии. Почему же теперь Канберра изменила свою позицию и вступает в «антикитайский фронт», сближаясь с Японией?»

Ду Вэньлун:

»Думаю, изменение позиции Австралии произошло по двум причинам.

Во-первых, Австралия тесно связана с самой могучей военной силой в мире — с США и потому чувствует себя в полной безопасности. Это традиционный стиль мышления «холодной войны», присущий австралийскому обществу.

Во-вторых, Австралия нуждается в иностранной военной технике, поскольку уровень австралийского ВПК очень низок.

Таким образом военная и военно-техническая зависимость Австралии от США, возможно, влияет на её участие в союзе с Америкой и Японией».

Лю Яодун:

»После прихода Трампа произошло некоторое сужение сферы стратегических действий США в АТР, поэтому Австралии сейчас необходимо опереться на Японию либо на Индию, и, кроме того, ей необходимо реализовать свои интересы в рамках союза с США и Японией. После заключения двух австралийско-японских соглашений стало очевидно, что внешний курс Австралии и внешнеполитический курс Японии, концептуальные положения их внешней политики, их политики в сфере безопасности довольно близки».

Ду Вэньлун:

»Когда всеобщая ненависть к США достигнет предела, угроза нависнет и над американскими «вассалами», вот тогда Австралия, возможно, и поменяет свои стратегические ориентиры».

Редакторы аналитической передачи:

»Япония осуществляет стратегию «причаливания», это означает заходы ВМС Сил самообороны Японии в порты государств «Индо-Тихоокеанского региона» для установления с ними контактов военного характера с целью сковывания Китая».

Ду Вэньлун:

»Первый шаг Абэ — это «дипломатия в контурах ромба»: заключение Японией соглашений с Индией, с Австралией, не говоря уже о соглашениях с США. Второй шаг Абэ — это «дипломатия в контурах неправильной геометрической фигуры» похожей на японский флаг, где в центре солнце, от которого расходятся во все стороны лучи-»дорожки». Сейчас этих «дорожек» становится всё больше: Япония предложила сотрудничество Великобритании, планирует вовлечь в систему сотрудничества Францию, пытается «дотянуться» до Джибути, проложила «дорожку» в Австралию, есть у неё и «дорожка» в Африку, «дорожка» на Ближний Восток. И когда будет отредактирована Конституция Японии, когда в ней будет зафиксирована отмена запрета на коллективную оборону, Япония «отметится» в «горячих точках» по всему миру. А пока она подыскивает себе «стоянки» в рамках стратегии «глобального причаливания», каковое на самом деле есть предлог для возможного военного вмешательства. Так что пока контуры японской дипломатии остаются без изменений, но, возможно, придёт время и их трансформация приобретёт неконтролируемый характер».

Лю Яодун:

»Став премьер-министром, Абэ выдвинул стратегическую внешнеполитическую концепцию «взгляда на планету сверху вниз». Означает это не только опору на традиционный союз с США как основу японской внешней политики, но и всестороннее «развёртывание», «распределение» Японии по всему миру, развитие её отношений со всеми странами мира, особенно с так называемыми подобными демократическими странами, например, с Францией, Германией, Великобританией, Австралией, Канадой, Индией.  Используя на переговорах с этими странами формат «2+2» — двусторонние встречи глав внешнеполитических и оборонных ведомств, Япония формирует механизмы вешнеполитического диалога.

Японское политическое влияние распространяется по всему миру. Думаю, следующим шагом Японии, стремящейся стать крупной политической державой, будет переход от умозрительных концепций к конкретным шагам в данном направлении».

Ду Вэньлун:

»Чем больше будет укрепляться масштабная система военных связей с участием Японии, тем большую угрозу для безопасности в АТР это будет представлять.

Всё говорит о том, что ситуация в АТР станет менее безопасной, а это значит, что нам в Китае надо «держать порох сухим», тогда сможем отреагировать на все угрозы».

 

Нельзя сказать, что администрация Байдена отказалась от концепции американского доминирования в Индо-Тихоокеанском регионе. Речь о том, что при «демократах» «индо-тихоокеанская стратегия США» по-прежнему реализуется, но не так, как при «республиканцах». Нынешний Белый Дом не выстраивает «индо-тихоокеанский стратегический ромб» для сдерживания Китая, — как заявил Байден в феврале 2022 года:«Наша задача применительно к индо-тихоокеанской стратегии США не изменить Китай, а изменить стратегическую среду, в которой он действует, создав в мире баланс сил, выгодный для США, наших союзников и партнёров, интересов и ценностей, которые мы разделяем».

Иными словами, если Трамп пытался «изменить Китай» прямым давлением на него со стороны «малого НАТО» в составе США, Японии, Индии и Австралии, то Байден пытается «изменить стратегическую среду, в которой действует Китай», с сентября 2021 года используя для этих целей в Индо-Тихоокеанском регионе «чистый англо-саксонский» блок AUKUS в составе Австралии, Великобритании и США, —  так сказать, «привлекая исключительно коренных англо-саксов безо всяких там туземцев навроде японцев и индусов».

Но при этом смена американской модели доминирования в Индо-Тихоокеанском регионе и сдерживания здесь Китая никак не повлияла на американо-японский союз: благодаря географической близости к Китаю и наличию «антикитайской политической мотивации», благодаря «верности» Америке и стремлению наращивать собственный военный потенциал Япония по-прежнему представляется США незаменимым стратегическим плацдармом «у ворот» Китая.

Вообще в 21-м веке при всех американских администрациях просматривается некая схожесть структуры и наполнения моделей противостояния России в Европе и сдерживания Китая в Индо-Тихоокеанском регионе. В Европе государством, принимающим основные американские военные базы, является Германия, а в Индо-Тихоокеанском регионе — Япония. Государствами-стартовыми площадками американских противоракет в Европе выступают Польша и Румыния, в Индо-Тихоокеанском регионе американские противоракетные комплексы THAAD размещены главным образом в Южной Корее. И в Европе и в Индо-Тихоокеанском регионе американцы в большей или в меньшей степени рассчитывают на государства, испытывающие, так сказать, сакральную неприязнь к объекту противостояния или сдерживания: в Европе это «вечно гадящая России англичанка», в Индо-Тихоокеанском регионе — имеющая неразрешимые территориальные разногласия с Китаем Индия. И в Европе и в Индо-Тихоокеанском регионе имеются государства, выступающие в качестве «тыловых», «резервных» на «фронте» противостояния России и на «фронте» сдерживания Китая, — это соответственно Франция и Австралия, всегда готовые «поддержать», «выдвинуться на усиление». И наконец и в Европе и в Индо-Тихоокеанском регионе у американцев имеются «джокеры» — Украина и Тайвань, способные причинить особую, изощрённую «боль» объекту противостояния или сдерживания, способные выступить против него в качестве вооружённого «тарана».

5 октября 2021 года, практически сразу после создания AUKUS ,  президент США Байден и премьер-министр Японии Кисида провели телефонные переговоры, в ходе которых подтвердили стремление всесторонне укреплять американо-японский альянс и реализовывать концепцию «свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона». Кроме того, Байден подчеркнул, что США намерены и впредь защищать Японию и её интересы согласно американо-японскому Договору о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности от 19.01.1960.

Эту же позицию Байден подтвердил на встрече с Кисида 23 мая 2022 года, отметив, что США и Япония неизменно являются «краеугольным камнем мира и процветания в регионах Индийского и Тихого океанов».

Со своей стороны правительство Японии в конце 2022 года приняло решение об увеличении числа двусторонних японо-американских военных учений с участием американских бомбардировщиков-носителей ядерного оружия.

Таким образом Пекин, воспринявший приход Байдена как «передышку» после глубокого ухудшения китайско-американских отношений «при Трампе», не получил от действующей администрации в Вашингтоне ничего в плане ослабления роли Японии как ближайшего союзника США в Индо-Тихоокеанском регионе.

 

После 2012 года несмотря на рост военно-политической напряжённости в китайско-японских отношениях, связанной как с выходом Китая на качественно более высокий экономический уровень с соответствующими такому уровню амбициозными стратегическими целями, так и с укреплением японо-американского альянса, происходило увеличение объёма торгово-экономического сотрудничества КНР и Японии, достигшего более 300 млрд. долларов. В 2021 году Китай стал самым крупным торговым партнёром Японии, в свою очередь Япония стала вторым торговым партнёром Китая и крупнейшим зарубежным инвестором в Китае.

Вместе с тем стороны не отказываются от участия в соответствующей блоковой экономической политике, дабы обрести преимущество над визави либо «использовать» его в собственных интересах.

19 ноября 2016 года в аналитической передаче 4-го канала ЦТ Китая рассматривался вопрос о том, почему Япония приняла решение о своём участии в «Транстихоокеанском партнёрстве» (ТТП) без США, на тот момент выходивших из него по инициативе Трампа.

Редакторы аналитической передачи:

«Для правительства Абэ ТТП не просто торговое соглашение, а механизм экономического и военного противостояния растущему Китаю, механизм для реализации планов по «окружению Китая»».

Тэн Цзяньцюнь 滕建群 , офицер ВМС НОАК, с сентября 2004 года работает в Китайском НИИ международных проблем, непосредственно подчинённом МИД КНР, руководитель Центра изучения США в данном НИИ:

«На первый взгляд ТТП — модель экономического сотрудничества, в рамках которой реализуются новейшие правила международной торговли. Однако при детальном анализе выясняется, что эти правила разработаны в интересах геополитической стратегии США. ТТП на самом деле представляет собой экономическое соглашение, в котором заложен политический смысл, поскольку оно «оставляет за бортом» огромный рынок Китая».

В настоящее время Китай пытается «пробиться» во «Всеобъемлющее и прогрессивное соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве» (ВПТТП), созданное вместо ТТП 8 марта 2018 года Австралией, Брунеем, Канадой, Чили, Японией, Малайзией, Мексикой, Новой Зеландией, Перу, Сингапуром и Вьетнамом (заявка КНР о вступлении в ВПТТП подана 16 сентября 2021 года).

Китай «держат в стороне» не только от ВПТТП, но и от ещё одного «антикитайского» проекта, которым является «Индо-Тихоокеанская экономическая структура», о её создании Байден объявил в Токио 22 мая 2022 года, в её состав входят США, Австралия, Бруней, Индия, Индонезия, Япония, Малайзия, Новая Зеландия, Филиппины, Сингапур, Республика Корея, Таиланд, Вьетнам.

Что касается геоэкономической политики самого Китая, то он пытается создавать торгово-экономические мегаструктуры, благодаря которым получит возможность «использовать» финансово-экономический потенциал в том числе Японии.

Речь прежде всего об успешном завершении многолетнего переговорного процесса по формированию самой крупной в мире зоны свободной торговли (ЗСТ) «Всестороннее региональное экономическое партнёрство» (ВРЭП), итоговое соглашение по которому 14 ноября 2020 года подписали 10 стран АСЕАН (Бруней, Мьянма, Камбоджа, Индонезия, Лаос, Малайзия, Филиппины, Сингапур, Таиланд, Вьетнам), а также КНР, Австралия, Япония, Республика Корея (РК), Новая Зеландия. Страны ЮВА, а также Австралия и Новая Зеландия стали «ядром» этой первой международной торгово-экономической зоны при фактическим экономическом доминировании Китая не случайно, а потому, что уже не одну сотню лет их территории обильно «осеменяются» китайской диаспорой. Несмотря на то, что китайцев в этих странах недолюбливают, а в некоторых, как в Индонезии, даже имели место китайские погромы, сами китайцы, их традиции, привычки, методы хозяйствования давно стали неотъемлемой частью местной жизни.

Кроме того, с 2012 года по ноябрь 2019 года были проведены 16 раундов переговоров между КНР, Японией и РК о создании менее масштабной, чем ВРЭП, но также очень значимой ЗСТ «Азиатский торговый союз» с участием трёх этих стран, на долю которых приходится почти четверть объёма мировой экономики, — почти столько же, сколько приходится на долю США.

Помимо ВРЭП и «Азиатского торгового союза», в которых Китай обоснованно рассчитывает на ведущие роли, он ещё с начала 90-х годов 20-го века пытается реализовать под своей эгидой  любопытный проект «Экономической сферы Северо-Восточной Азии (СВА)».

География «Экономической сферы СВА» — Северо-Восточный и Восточный Китай, Восточная Монголия, российские Приамурье, Приморье, Камчатка, Сахалин, Курилы, обе Кореи и, конечно же, Япония.

В этом проекте примечательно то, что его «сердцевиной» в Китае называют часть китайской провинции Цзилинь по «оси» город Чанчунь — город Цзилинь — город Хуньчунь (небольшой город в Корейском автономном округе Яньбянь (КНР) у стыка границ КНР, РФ и КНДР, в 15 км. от российской границы). Эту территорию в Китае официально именуют «открытый район опережающего развития «город Чанчунь – город Цзилинь — река Тумэньцзян» (ЧЦТ).

В пределах ЧЦТ, занимающего примерно треть провинции Цзилинь, в августе 2015 года запущена высокоскоростная железная дорога «город Чанчунь — аэропорт Лунцзя (международный аэропорт в 31,2 км. к северо-востоку от города Чанчунь и в 76 км. к северо-западу от города Цзилинь) — город Цзилинь — город Хуньчунь, с перспективой продления до Владивостока». Параллельно с этой высокоскоростной железной дорогой в пределах ЧЦТ сооружена высокоскоростная автомагистраль «город Чанчунь — аэропорт Лунцзя — город Цзилинь — город Хуньчунь». Через ЧЦТ проходит ещё одна скоростная автомагистраль G12 , соединяющая город Уланхот в Автономном районе Внутренняя Монголия с городом Хуньчунь через города Чанчунь, Цзилинь и через аэропорт Лунцзя.

Таким образом Китай замкнул на небольшом приграничном городе Хуньчунь три стратегические коммуникации, по которым возможна массовая грузоперевозка экспортных товаров. Проблема заключается в том, что Хуньчунь отрезан от прямого выхода к побережью Японского моря территорией РФ и КНДР, а потому в планах Китая строительство высокоскоростной железной дороги от Хуньчуня до Владивостока протяжённостью 322 км., которая почти полностью должна пройти по российской территории.

Если говорить о том, что три транспортные коммуникации, построенные на китайской территории и замкнутые на город Хуньчунь, имеют для Китая стратегическое значение, то значение для него гипотетической высокоскоростной железной дороги Хуньчунь — Владивосток без преувеличения «сверхстратегическое», ибо в существующих государственных границах это кратчайший путь к российским портам на Японском море и через них в «Экономическую сферу СВА». Альтернативой этому кратчайшему пути является неблизкий морской маршрут от берегов Ляодунского и Шаньдунского полуостровов КНР в обход всего Корейского полуострова и далее в Японское море.

Более того, в случае успешного завершения проекта «Экономической сферы СВА» путём «продавливания» российской стороны на постройку высокоскоростной железнодорожной магистрали из Хуньчуня до Владивостока китайцы не просто создадут короткое «плечо» для вала своего экспорта в СВА, —— они состыкуют регион Северо-Восточной Азии с пространствами, которые уже замкнуты на ВРЭП, то есть с регионом Юго-Восточной Азии и с примыкающими к нему Австралией и Новой Зеландией, да ещё скрепят изнутри эту единую торгово-экономическую мегасферу «Азиатским торговым союзом» КНР, РК и Японии. В результате под фактическим экономическим патронажем Китая может оказаться гигантское пространство внутри «гиперкольца неправильной формы», «ключевые точки» которого (против часовой стрелки): Камчатка — побережье Охотского моря — Приамурье — Восточная Монголия — Центральный и Восточный Китай — Мьянма — западное побережье Таиланда, Малайзии и Индонезии — Австралия — Новая Зеландия — восточное побережье Индонезии — Филиппины — Япония — Курилы — Камчатка.

 

12 июня 2023 года премьер-министр Японии Кисида «приоткрыл завесу тайны» над ситуацией на Украине, — возможно, «постаралась» администрация Зеленского, плотно общающаяся с японским послом в Киеве и вообще с японской стороной.

По словам Кисида подписанное КНР и Украиной в 2013 году межгосударственное соглашение предусматривает в том числе согласие Китая предоставить Украине гарантии безопасности в случае «вторжения или угрозы вторжения на её территорию с применением ядерного оружия».

Действительно, 5 декабря 2013 года в Пекине президент Украины Янукович и председатель КНР Си Цзиньпин одобрили «План развития отношений стратегического партнёрства Китая и Украины на 2014-2018 годы», подписали «Договор о дружбе и сотрудничестве между Китайской Народной республикой и Украиной» и сделали «Совместное заявление Китайской Народной республики и Украины о дальнейшем углублении отношений стратегического партнёрства». Китайско-украинский «Договор о дружбе и сотрудничестве» от 05.12.2013 был заключён сроком на 25 лет, с возможностью пролонгации на 5 лет, в каждом из двух официальных экземпляров Договора три имеющих одинаковую юридическую силу текста: на китайском языке, на украинском языке, на русском языке, — причём, в случае каких-либо разночтений по тексту Договора нормативным считается русскоязычный текст. Скорее всего, из-за госпереворота в Киеве и начавшейся вскоре после этого войны на Донбассе китайско-украинский «Договор о дружбе и сотрудничестве» был ратифицирован китайской стороной только 27 февраля 2015 года, то есть сразу после подписания «Минских соглашений-2», призванных на тот момент урегулировать конфликт на Донбассе, а следовательно восстановить на Украине условия для безопасного ведения там бизнеса Китайским государством и китайскими компаниями.

В статье 4 китайско-украинского «Договора о дружбе и сотрудничестве» от 05.12.2013 сказано:»Китайская сторона высоко ценит односторонний отказ Украины от ядерного оружия и её присоединение в статусе безъядерного государства к «Договору о нераспространении ядерного оружия» от 1 июля 1968 года. Китайская сторона подтверждает заявление правительства Китая от 4 декабря 1994 года о гарантиях безопасности Украине и даёт безусловное обещание не применять ядерное оружие против Украины как безъядерного государства и не угрожать ей применением ядерного оружия».

В разделе 2 «Совместного заявления Китайской Народной республики и  Украины о дальнейшем углублении отношений стратегического партнёрства» сказано:»Китайская сторона высоко ценит односторонний отказ Украины от ядерного оружия и её присоединение в статусе безъядерного государства к «Договору о нераспространении ядерного оружия» от 1 июля 1968 года.  中方根据联合国安理会第984号决议和1994年12月4日中国政府关于向乌克兰提供安全保证的声明，承诺无条件不对作为无核武器国家的乌克兰使用或威胁使用核武器 В соответствии с резолюцией Совета безопасности ООН №984 и заявлением правительства Китая от 4 декабря 1994 года о гарантиях безопасности Украине китайская сторона даёт безусловное обещание не применять ядерное оружие против Украины как безъядерного государства и не угрожать ей применением ядерного оружия, 并在乌克兰遭到使用核武器的侵略或受到此种侵略威胁的情况下，向乌克兰提供相应安全保证 а также даёт безусловное обещание предоставить соответствующие гарантии безопасности Украине в случае агрессии против неё с применением ядерного оружия либо в случае угрозы такого рода агрессии».

Кисида не исказил факты, Китай действительно «дал безусловное обещание» Украине по гарантиям безопасности в случае «агрессии либо угрозы агрессии против неё с применением ядерного оружия». Нюанс заключается в том, что данное «обещание» китайской стороны зафиксировано не в китайско-украинском Договоре, имеющем обязательную международно-правовую силу, а в Совместном заявлении сторон, обязательной юридической силой не обладающем. Таким образом «китайский ядерный зонтик» для Украины, о котором говорит Кисида, это не международно — правовое обязательство Китая, а всего лишь его декларация о намерениях, которая однако объективно встаёт в один политический ряд с недавним заявлением двух американских сенаторов, предлагающих расценивать применение Россией ядерного оружия на Украине как нападение на страны НАТО.

Несмотря на ласкавший китайский слух текст Совместного заявления РФ и КНР от 21.03.2023 в части, касающейся украинского кризиса, Китаю за прошедшие почти три месяца стало понятно, что Москва ни в какую не хочет вести себя так, как это выгодно Пекину с точки зрения полномасштабного восстановления его трансевразийской экспортно-импортной логистики через территорию Украины, да к тому же не собирается срочно «сушить» СВО и высвобождать силы для возможной помощи Китаю в его «тайваньских делах» на Дальнем Востоке. А, поняв, что сделанный в начале 2023 года  «глубоко продуманный выбор» в пользу углубления «всеобъемлющего стратегического взаимодействия и партнёрства с Россией в новую эпоху» не вполне оправдывает его стратегических надежд, Пекин, как продемонстрировал визит госсекретаря США Блинкена в КНР 18-19 июня 2023 года, «достал из-под сукна» договорённости Си и Байдена на Бали 14 ноября 2022 года об «общей глобальной роли США и Китая», в связи с чем Си Цзиньпин заявил:»От того, смогут ли США и Китай найти правильный путь к сосуществованию, зависит будущее и судьба человечества».

Что касается заявления Кисида о «китайском ядерном зонтике для Украины», сделанном аккурат накануне визита Блинкена в КНР, то японский премьер напомнил миру, а на самом деле — России, о выставленных для неё в СВО «красных флажках» и  тем самым подыграл «мирному плану» Китая по Украине, который, кстати, получает теперь поддержку американской стороны: как заявил в Пекине Блинкен, США приветствуют инициативы Китая по урегулированию украинского кризиса, если они будут основываться на закреплённых в Уставе ООН принципах. Делают шаг навстречу Китаю американцы и в ключевом для внешней политики КНР «тайваньском вопросе», в лице Блинкена «с придыханием» подчеркнув приверженность «принципу одного Китая». Такая позиция США объективно ведёт к тому, что главное препятствие для «объединения двух берегов Тайваньского пролива» в виде угрозы прямого китайско-американского военного столкновения постепенно ослабевает.

Иными словами, поняв, что Россия не отступит от своих стратегических приоритетов на Украине ради интересов Китая, и соответственно оставив надежду глубоко вовлечь Россию в решение своих «тайваньских проблем», Пекин пошёл по пути возобновления политических договорённостей с Вашингтоном, который с готовностью откликается на эту корректировку китайского внешнеполитического курса, поскольку рассматривает её как возможность «подрасшатать» китайско-российскую стратегическую смычку.

 

Потрафившее Зеленскому и «мирному плану Китая» заявление Кисида от 12.06.2023 о «китайском ядерном зонтике дляя Украины» в чём-то созвучно с парадоксальными на первый взгляд после ухудшения китайско-японских отношений в конце 2012 года идеями некоторых китайских экспертов о возможности сближения или даже некоего подобия альянса Японии и  Китая, а то и «склонения Японией головы» перед Китаем.

На просторах китайскоязычной Сети существует сайт «Школа высшего знания», позиционирующий себя как место популяризации учений древних и ценностей ханьской цивилизации. Ещё в 2016 году постоянный автор этого сайта, скрывающийся за псевдонимом полулегендарного даосского святого и отшельника 10-го века Чэнь Туаня — «Бай Юнь»/»Белое облако», разместил обширную статью «Китай, США, Россия: древнекитайский исторический роман «Троецарствие» на современный лад». В главе 4 этой статьи, где автор рассуждает о «евразийской интеграции» как «стратегии будущего Китая», говорится о трёх условиях реализации данной стратегии: укрепление китайско-российских связей и недопущение разворота России к США; создание Китаем оборонительной системы «Великой морской стены» для предотвращения вторжения на материковый Китай с океанских направлений; укрепление коалиции Китая, Пакистана и Ирана для обеспечения китайского контроля над Ближним Востоком, а затем для обеспечения китайского влияния на Европу.              Что касается «Великой морской стены», то в этой пятиуровневой оборонительной системе нашлось место и Японии: первый уровень — строительство Китаем искусственных островов в Южно-Китайском море; второй уровень — созданием военного альянса Китая с Филиппинами и Малайзией; третий уровень — организация системы обороны китайского побережья в регионах Жёлтого, Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей, включающей Корейский полуостров и Японские острова; четвёртый уровень — обретение Китаем контроля над Индонезией и Австралией, включение в оборонительную систему «Великой морской стены» западной части Тихого океана; пятый уровень — обретение Китаем контроля над регионом Индийского океана с опорой на Пакистан и Иран.

В главе 6 своей статьи китайский автор рассуждает о том, что самое опасное  для Китая —- война с США — может произойти только в том случае, если на это решатся сами американцы. Если же этого не произойдёт, уверен он, Китаю практически ничего не будет угрожать, поскольку без решимости США начать войну с Китаем Япония «быстро склонит перед ним голову», а Россия даже не будет помышлять о вражде с ним. Отбить же у американцев охоту воевать, убеждён этот эксперт, можно только непрерывно укрепляя военный потенциал Китая.

В 2020 году участник популярного китайскоязычного форума вопросов и ответов «Чжи Ху»/»Знай!» с ником «небесный свет» назвал пять «реальных мировых игроков»: Китай, США, ЕС, Японию и Россию, — и рассуждал следующим образом.

Единственное обстоятельство, обусловливающее «самые лучшие китайско-российские отношения», это наличие у Китая и России общего могущественного врага — США. При этом Китай не хочет ввязываться в разногласия России с США и ЕС, в территориальный спор России с Японией, а Россия в свою очередь не желает быть обременённой обязательствами по отношению к Китаю.

Китай связан подлинной дружбой с рядом государств, таких как Пакистан, Камбожда, некоторые страны Африки, однако всё это государства, не влияющие на мировую политику.

Значимой, весомой державой, с которой Китай может связать дружба, истинно союзнические отношения, с большой вероятностью станет Япония, однако путь к этому долог и сложен.

Даже желая сближения с Китаем, представители японской элиты рискуют своим политическим положением, рассуждал другой китайский блогер с ником «спартак» и находил конспирологические причины отставки премьер-министра Японии Абэ 16 сентября 2020 года. По его мнению Абэ планировал оживить японскую экономику за счёт создания с Китаем и Южной Кореей ЗСТ «Азиатский торговый союз», но с другой стороны был вынужден следовать в фарватере американской политики блокирования Китая. Именно из-за того, что давление со стороны США оказалось сильнее стремления создать «Азиатский торговый союз», считал «спартак», Абэ в конце августа 2020 года, «напуская тумана», заявил, что ему сложно сосредоточиться на исполнении должностных обязанностей по причине хронического язвенного колита.

Любая попытка кого-то из современных японских премьеров пойти на сближение с Китаем, отмечал «спартак», неизбежно приводила либо к его отставке, либо к срыву его планов, либо к «внезапному обострению у него хронического заболевания и невозможности исполнять из-за этого свои обязанности». Помимо истории с отставкой Абэ в 2020 году, он привёл и другие подобные примеры, причём, относящиеся ко времени до ухудшения китайско-япоснких отношений в конце 2012 года:

в 2006 году премьер-министр Японии Синдзо Абэ посетил с визитом Китай, а в сентябре 2007 года был отправлен в отставку; в 2007 году премьер-министр Японии Ясуо Фукуда посетил с визитом Китай, а в сентябре 2008 года был отправлен в отставку;  в 2009 году премьер-министр Японии Таро Асо посетил с визитом Китай и в сентябре того же года был отправлен в отставку; в 2010 году премьер-министр Японии Юкио Хатаяма планировал визит в Китай, но визит так и не состоялся из-за его отставки в июне того же года; в 2010 году премьер-министр Японии Наото Кан планировал визит в Китай, но по различным причинам до его отставки в августе 2011 года визит так и не состоялся; в конце декабря 2011 года премьер-министр Японии Нода Ёсихико посетил с визитом Китай, но уже в январе 2012 года, когда его внутриполитические позиции сильно пошатнулись, он круто изменил свою политику с «прокитайской» на «антикитайскую» и поддержал тех японских парламентариев, которые выступали за высадку десанта на спорных с Китаем островах Дяоюйдао, в результате чего Китай и Япония в сентябре 2012 года оказались на грани войны.

 

Абэ в ранге премьер-министра Японии совершил визит в Китай в декабре 2019 года, а с учётом того, что также в 2019 году после семилетнего перерыва возобновился китайско-японский «стратегический диалог», тот год несомненно был первой попыткой двух стран улучшить двусторонние отношения после их обрушения в 2012 году.

Следующая китайско-японская встреча на высшем уровне состоялась спустя почти три года, 18 ноября 2022, в рамках саммита АТЭС в Бангкоке. Премьер-министр Японии Фумио Кисида и председатель КНР Си Цзиньпин провели короткую личную встречу на полях саммита, высказавшись о наличии потенциала для сотрудничества двух стран.

Как полагают отечественные специалисты по изучению Японии, эта встреча свидетельствовала об очередной попытке достичь прогресса в двусторонних отношениях, однако дальнейшее развитие событий будет зависеть от ситуации вокруг Тайваня, поскольку «тайваньская проблема» занимает главное место в отношениях США и КНР, а Япония плотно следует в русле американской внешней политики.

 

 

Прагматично рассуждая, что ждёт китайско-японские отношения в перспективе, китайский блогер из провинции Шаньдун 17 мая 2023 года говорил о недопустимости обманываться цивилизованностью японцев, под которой скрывается их жестокость к другим нациям. Эмоциональная общность китайской и японской современных молодёжных культур, отмечает он, не должна сводиться к терпимости к прояпонским 亲日族 тенденциям в китайском обществе, к насаждению японской культуры в Китае, а мультикультурализм (дословно: «все реки впадают в море» 对文化的海纳百川 ) не должен вести к утрате бдительности в китайском обществе по отношению к японцам.  Вопрос культурного суверенитета, подчёркивает китайский автор, есть нерушимая «базовая линия», одно из ключевых условий безопасности Китайского государства.

По мнению блогера оголтелая воинственность современных японских радикалов объясняется тем, что в годы Второй мировой войны территория Японии не слишком пострадала, а благодаря помощи США, рассматривавших Японию как противовес КНР и СССР, она за считанные десятилетия добилась восстановления и социально-экономического развития. И теперь, рассуждает шаньдунец, разрушить новые агрессивные планы японцев, добиться от них подлинного уважения к Китаю, можно, только заранее запугав, «задавив» их, заблаговременно покончив с их реваншизмом (дословно:”восточная гора возвысилась снова”东山再起), с их «правыми». В то же время одним только военным «запугиванием», добавляет блогер, нельзя добиться по-настоящему мирных отношений с японцами, необходимо также тесное экономическое сотрудничества Китая и Японии, необходима, так сказать, их способность«носить одни штаны на двоих» 成为穿一条裤子的人

А ещё, рассуждает китайский эксперт, мир и развитие как мэйнстрим китайско-японских отношений зависит от способности японских властей видеть общность интересов двух стран и правильно осмысливать прошлое, в противном случае полное обрушение двусторонних отношений — вопрос времени.

Если же рассуждать в категории не того, что желательно, а того, что объективно возможно, продолжает блогер, то следует признать, что китайско-японские отношения так и останутся в их нынешнем состоянии.                     Быстрого заката Америки, на которую ориентируется Япония, не произойдёт, активность японских «правых» не снизится, но при этом Китай в непринципиальных вопросах проявлять чрезмерную жёсткость в отношении Японии не станет. Противоречия между Китаем и Японией продолжат углубляться, однако ни одна из сторон не станет  нарушать «красных линий» другой (дословно: “не пойдёт через грозовую лужу”不会跨越对方的雷池一步 ). Таким образом, резюмирует блогер, в ближайшее время состояние «холодной войны» в китайско-японских отношениях останется без изменений.

 

7 марта 2023 года в ходе пресс-конференции министр иностранных дел КНР Цинь Ган отметил, что Китай и Япония, словно реки, которые текут каждая в своём русле, но находятся рядом 一衣带水 , и назвал несколько условий развития китайско-японских отношений в «новую эпоху», а именно:

1. Политической основой двусторонних отношений должен выступать китайско-японский «Договор о мире и дружбе», подписанный почти 45 лет назад, 12 августа 1978 года, и три сопутствовавших ему соглашения, в которых были заложены принципы и направления развития отношений двух стран, прежде всего взаимное сотрудничество и взаимный отказ от политики угроз.
2. Необходимость сохранения исторической памяти. Китайский народ не может забыть о преступлениях японского милитаризма, а  японская сторона не должна забывать об этом. Китай неизменно настроен на добрососедство и дружбу с Японией,  однако, если в Японии возобладают те, кто не хочет добрых отношений с Китаем и даже толкает Японию к участию в новой «холодной войне» против Китая, в отношениях двух стран откроются старые болезненные исторические раны.
3. Необходимость сохранения миропорядка, выстроенного по итогам победы стран, боровшихся с фашизмом. Китайский народ решительно не приемлет любые вызовы послевоенному миропорядку, любые попытки исторического ревизионизма, китайско-японский «Договор о мире и дружбе» от 12.08.1978 направлен против гегемонизма.
4.  Необходимость стремления ко взаимной выгоде и к совместному успеху. Китай и Япония дополняют друг друга, они необходимы друг другу, китайско-японское экономическое сотрудничество должно укрепляться на принципах рыночной экономики, в духе свободы и открытости, в интересах сохранения стабильности производственных цепочек и цепочек поставок, на благо возрождения глобальной экономики.

 

ххх

 

Глубинный смысл замыслов Китая в отношении Японии по большому счёту не меняется примерно со второй половины 50-х годов 20-го века и сводится к стремлению использовать её мощный финансово-экономический потенциал в интересах собственного развития. В этом смысле страны, что называется, поменялись местами по сравнению с периодом их отношений с конца 60-х годов 19-го века и до разгрома Японии в сентябре 1945 года, когда ровно такую же задачу — максимально использовать огромный ресурсный потенциал Китая для собственного развития — зеркально решала Япония.

Периодически возникающие политические осложнения между двумя странами, конечно, препятствуют нынешним планам Пекина по финансово-экономическому «освоению» Японии, поэтому, заявляя о добрососедстве с ней, он стремится снивелировать ущерб, который не может не наносить китайско-японскому торгово-экономическому сотрудничеству жёсткая привязка Токио ко внешней политике Вашингтона, во многом антикитайской.

Определённая подвижка в китайско-американских отношениях, наметившаяся по итогам визита Блинкена в КНР в июне 2023 года и имеющая для Пекина значение прежде всего в плане решения, желательно мирного, «тайваньской проблемы», может «подтянуть» и китайско-японские отношения, коль скоро США «умоют руки» по поводу Тайваня, а Япония послушно сделает это следом за ними.

 

Литература:

———————————————————————————————-

 

1. АН СССР, Институт Востоковедения, «Современная Япония», издание 2-е, издательство «Наука», главная редакция восточной литературы, Москва, 1973;
2. РАН, Институт Дальнего Востока, «Духовная культура Китая», том 1-й «Философия», издательская фирма «Восточная литература» РАН, Москва, 2006;
3. АН СССР, Ордена Трудового Красного Знамени Институт Востоковедения, «Китай и соседи в новое и новейшее время», издательство «Наука», главная редакция восточной литературы, Москва, 1982.

Автор: Александр Викторович Шитов (ведущий специалист по Китаю)

 

Китай и Индия